Лия

Когда совсем стемнело, мы накрыли стол под виноградным кустом, который, разросшись, плотным ковром закрыл фасад дома. Лампочка под навесом отбрасывала бледный свет на провисавшие от тяжести черные грозди с крупными ягодами. Дед принес пузатый кувшин с вином и бережно поставил его на стол.

— Неужели еще не кончилось? — спросил я.

— Осталось немного. Не сегодня — завтра начнется сбор винограда, так что будет бочонок и на следующий год.

Мы помянули маму и молча приступили к еде. Дед наполнил стаканы и сказал:

— Давай, чокнемся, и не думай столько, вон поседел…

— Знаешь, дед, о чем я сейчас думал?

— О какой-нибудь девушке или о моей шляпе, — улыбнулся он.

— И о том, и о другом.

— Видишь, как я угадал!

— А ты знаешь, какая между ними связь?

— Если скажешь, буду знать, — ответил дед, приготовившись слушать.

И я рассказал ему все по порядку, начиная с той соломенной шляпы, которую хотел купить в Лиином магазине, и кончая этой, которую привез сегодня. Я говорил долго…

У меня пересохло в горле, я налил себе стакан и с жадностью осушил его. Вытер рот ладонью и спросил деда:

— Как ты думаешь, почему она исчезла? Где она теперь? Что с ней случилось? Иногда мне кажется, что она вообще не существовала, все было сном… Почему она ушла? Кто виноват? Она? Я?

После долгого молчания дед ответил:

— И ты, и она.

На мгновение он задумался, потом продолжил:

— Каждый человек живет, как может. И ты, и Лия заплатили мзду; она — за свою нетерпимость, ты — за страх перед ней. Этой платой и стала ваша любовь.

— И что же будет дальше? Неужели она никогда не вернется?

Дед ответил, глядя своими близорукими глазами в пустоту:

— Если вернется, ты ее найдешь.

Я долго думал над ответом деда — «если она вернется». Это просто смешно! Разве я не знаю Лию? Я оказался прав. Через четыре года молчания она объявилась. Но разве это возвращение? Она просто проезжает мимо. Она молчала так долго, и вот теперь, ни с того, ни с сего написала мне…

IX

— Кристиан, пора идти, что скажешь? — говорю я, желая вырвать его из прострации. На самом деле у нас еще есть запас времени.

Он вздрагивает, испуганно смотрит на меня, и, изменившись, в лице, лепечет:

— М-мы… опоздали?

Я его успокаиваю, но он принимается лихорадочно застегивать ворот рубашки и натягивать пиджак, размышляя вслух:

— Никак не могу понять, хоть режь меня, почему она так долго молчала; исчезла без следа с маленьким ребенком, а теперь, нате, пожалуйста, пишет, назначает встречу. А если за это время я успел жениться, если у меня дети, и вообще… Что она себе воображает, я все брошу и побегу, высунув язык, за ней? Ради чего-то, что…

— Несчастный, — прерываю я его тираду, — ведь она по-прежнему тебя любит.

— Думаешь? — выпаливает Кристиан, охваченный сильным волнением.

— Иначе она бы не написала…

Кристиан смотрит на меня невидящим взглядом, его лицо напряжено, я чувствую, что в его душе происходит борьба, и он никак не может принять однозначное решение. Наконец он с силой ударяет кулаком о кулак:

— Будь что будет! Пойдем на вокзал.

Я отворачиваюсь, боясь, что Кристиан увидит, как я едва сдерживаю смех. Откуда ему знать, как смешно он выглядит со стороны. Столько мучиться, наконец, решиться не ехать на вокзал, а потом все время торопиться, боясь опоздать. Не хотел бы я оказаться на его месте.

— Пойдем быстрее, — возбужденно поторапливает меня Кристиан, — сейчас, сейчас, когда я решился…

— На что ты решился?

— Я попрошу, чтобы она осталась, мне удастся ее убедить! Марике три года… Лия останется, ведь она меня любит…

— А Милика?

Кристиан отвечает сразу, ответ давно готов:

— Милика ничего не потеряет. Она еще молодая, найдет другого. Все объясню ей, и она мне поверит. Она поймет меня и простит. Милика — умная девушка.

На улице Кристиан вконец теряет терпение:

— Давай возьмем такси…

— Спешка вредит делу, — пытаюсь я его успокоить.

— Что ты имеешь в виду? — подозрительно спрашивает он.

— Я имею в виду то, что ходьба успокаивает.

— Я вполне спокоен.

Я улыбаюсь и искоса поглядываю на его разгоряченное лицо.

Мы идем молча. Он по-прежнему волнуется, забегает вперед, останавливается и нетерпеливо поджидает меня. Я снова предпринимаю попытку что-нибудь у него разузнать.

— Ты веришь, что сохранил прежнюю страсть к Лии, а может, просто воспоминания разожгли огонь в твоей душе. Смотри, как бы это пламя не оказалось опять разочарованием, не ошибись…

— Нет-нет, даже не сомневайся. Я все решил. Моя любовь жива. Она реальна. Она сильна, как и раньше.

— А почему ты любишь Лию? Ты отдаешь себе отчет?

Кристиан бросает на меня короткий взгляд, желая убедиться, что я не иронизирую. После недолгого размышления он отвечает: