Лик Победы

На усыпанном звездами небе замаячили стройные колонны – сторожевые тополя вдоль королевской дороги. Как часто он их вспоминал… Охраняют ли лагерь собаки или «маркиз Эр-При» выше этого? Вырыть рвы и поставить частокол Леонард, во всяком случае, не озаботился, обошелся простыми рогатками.

Иноходец остановил Дракко и оглядел отобранных с вечера ветеранов. Двадцать четыре человека, по восемь на проход. Хватит? Должно! Ветер услужливо дул в лицо. Если в лагере и есть собаки, они ничего не учуют. Успел ли Шуэз? Ехать верхом, пусть и в обход, не то что ползти по стерне… Когда все кончится, надо поговорить с бароном об Урготе. Если кто и согласится уйти туда по доброй воле, так это он. Из темноты вынырнул Карваль. Разумеется, он порывался идти с «Монсеньором», пришлось прикрикнуть. Крепыш упрямо сдвинул брови, и Робер торопливо сказал:

– Я на вас рассчитываю. Увидите факелы – гоните во весь опор. Дракко на вашей совести.

Ответом стал угрюмый кивок. Карваль был бесценным помощником, но он не служил в Торке и не бывал в Сагранне. Эпинэ спешился и осторожно выглянул из-за ствола: лагерь был совсем близко. Хорошо, что сухо: ползать по грязи – удовольствие сомнительное. Герцог проверил подаренный Мильжей кинжал, заткнул за пояс. Когда они доберутся до ограждений, придется взять бирисскую память в зубы.

– Вперед!

Мертвая трава предательски шуршала, нет, не шуршала – шипела, трещала, скрежетала, а сам он тащился, как улитка, и пыхтел, как котел с кашей. Кабан в плавнях и тот ходит тише! Нужно быть глухим и слепым, чтоб прозевать такого увальня, но его не заметили.

Воинство новоявленного «маркиза Эр-При» дрыхло, только горели костры в проходах меж окружавших лагерь рогаток. В свете луны аккуратные ряды палаток казались горной цепью. На левом фланге огней было больше – значит, туда лучше не соваться. Посредине лагеря на высоком шесте трепыхалось знамя, видимо, рядом почивал командующий. Попытаться убить? Нет, потому что прикончить еще и Сабве вряд ли выйдет, а фламинго в противниках предпочтительней стервятника.

До ближайшего прохода оставалось не больше десятка бье, и Робер замер, поджидая остальных. Поблизости трещал костер, у огня сидели трое. Еще несколько, отлынивая от стражи, лежало рядом. Спят или еще нет?

– Монсеньор? – Жан-Жак двадцать лет оттрубил в Торке и знал толк в ночных вылазках. – Который ваш?

– Левый.

Десяток бье показался сотней. Для начала он убьет одного талигойского солдата, затем – сколько повезет. Две переносные рогатки были слегка сдвинуты. Робер замер, ожидая подвоха, но земля между деревяшками казалась утоптанной – ни мусора, ни веток, под которыми можно спрятать капканы. Похоже, им повезло – кто-то зачем-то выходил и не озаботился привести ограждение в порядок. Что ж, подползем поближе… До границы света.

Эпинэ ужом скользнул в благословенную дыру. Теперь костер пылал совсем рядом. Трое у огня усиленно клевали носом, остальные… четверо растянулись на земле, подложив под голову кто что мог. Один из сидевших почесался и подбросил в костер хвороста. Громко треснула сырая ветка, взметнулась стайка искр. Лежащий по ту сторону пламени караульный шевельнулся, недовольно дрыгнул ногой и перевернулся на другой бок. Следивший за огнем солдат уселся на землю спиной к рогаткам и принялся рыться в каком-то мешке. Эпинэ вытащил подарок Мильжи, пальцы сомкнулись на роговой рукояти. Повелитель Молний с бирисским кинжалом в руках!.. Жан-Жак вскочил первым, Робер – вторым, кто был третьим, Иноходец не разглядел.

Саграннский клинок вошел в тело, словно в масло, безымянный солдат разок вскрикнул и замолчал. Эпинэ выдернул кинжал, в лицо ударила показавшаяся горячей струя. Робер обернулся в поисках новой жертвы. Все сидевшие были мертвы, пришлось ударить спящего, бедняга вряд ли понял, что умирает.

– Готовы, – прошипел Жан-Жак.

– Рогатки!

Деревяшки оттащили быстро. Робер выхватил из кучи хвороста пару длинных сучьев, сунул в костер. Пламя вгрызлось в добычу, как Клемент в печенье. Эпинэ сунул горящий сук парню из Гайярэ, и они встали по обе стороны прохода. Как дела у других? Управились или нет?

– Вроде тихо, – шепнул Жан-Жак, – осмелюсь доложить, у вас кровь на щеке.

– Только на щеке? – усмехнулся Робер. Да он по уши в талигойской крови, вовек не отмыться.

– Только, – не понял солдат, он был чужд высоких материй. Делал свое дело и спокойно спал. – Где эти, сдохли, что ли?

«Эти» не сдохли. В осеннюю ночь ворвался нарастающий топот.

– Ваш конь, Монсеньор.

– Благодарю, Никола.

Они помчались застигнутым врасплох лагерем, круша все на своем пути. Взвизгнула и замолчала труба, что-то хрястнуло, Робер швырнул в ближайший костер висевший у седла мешочек с порохом. Пламя взвилось вверх, перекинулось на ближайшую палатку. Сзади истошно завопили, у щеки вжикнула пуля, Дракко сбил кого-то растерявшегося в белых подштанниках. Додумался: перед боем спать в исподнем! Слева громко взвыли трубы. «Тревога»?! А вы что хотели? Если ты фламинго, сиди в болоте и не пытайся каркать.