Лик полуночи

«Истина грядет» витала в воздухе между ними, как уродливый, раздутый от крови комар.

– Но у нас есть жертва. И у нас есть твой фальшивый варг, – сухо сказала Де-Лия. – Разве не важнее узнать, кто они? Вместо того, чтобы гоняться за призраками?

– Мы не можем сбрасывать со счетов роль маски. Я знаю, что хотят эха. Я знаю, что они хотят идти теми же тропами, какими они ходили в жизни. Если убийца в маске не сможет подавить Шарбона, маска поглотит его. Желания Шарбона станут его желаниями – возможно, именно на это он и надеется – перевоплотиться в Шарбона. Я бы предсказала… – она прикусила язык.

Де-Лия пристально посмотрела на Крону.

– Богиня Времени запрещает гадать. Ее путь устойчив и тверд, разве нет?

– Это не гадание, – резко сказала Крона. – Совершенно логично предположить, что кто-то может вести себя так же, как и раньше.

– И ты считаешь, что, если мы раскроем мотивы Шарбона, то быстрее вернем магические предметы?

– Да.

Де-Лия вздохнула.

– Прекрасно, – сказала она, но слово неохотно сорвалось с ее губ. – Но ты должна признать, что твой не-варг – более весомый аргумент.

– Он пришел в себя? – спросила Крона.

– Я не знаю, – ответила Де-Лия, разочарованно скользнув руками в черных перчатках по лицевому щитку. – Когда я уходила домой сегодня утром, он был без сознания. Но почему бы тебе самой не выяснить. – Де-Лия замолчала. – Или ты хочешь, чтобы его допрашивал кто-то другой? Ради его же блага?

Крона напряглась. Она регулятор, черт возьми. И она в состоянии контролировать себя – он выживет после допроса.

– Нет. Я сама. Сначала разреши мне сходить в Городской архив, собрать все, что можно на Шарбона, и принести материалы в участок. А затем я допрошу пленного. Сама.

На мгновение Де-Лия уставилась на нее, неподвижно, как статуя. Крона хотела бы видеть ее лицо, расшифровать выражение ее лица. Но через миг Де-Лия расслабилась и пнула балку еще раз.

– Не тяни слишком долго. Если он пришел в себя и у него все в порядке с головой, мы не можем заниматься ерундой.

Конечно, подумала Крона, ведь это приведет к новым смертям. Все, чего хотел Шарбон – это терроризировать и мучить, и мы не можем позволить ему сеять хаос снова и снова.

Глава 11 Луи

Одиннадцать лет назад

Котерия Одинокого маркиза, полдень

Луи Шарбон хотел только одного – любви. Он хотел, чтобы она была преданной, чтобы она была постоянной и чтобы она была рядом. И все это у него было. Тепло улыбок дочек, жар рук жены и сдержанный лепет новорожденного сына.

Всякий раз, когда его семью настигали неприятности – а они случались, – они происходили не из-за страха, жестокости или апатии, а из-за недостатка воображения. Шарбон считал, что мир хорош и, в конечном итоге, справедлив, независимо от несчастий, произошедших в тот или иной момент времени.

Чего он не замечал, так это того, что тьма реальна, что злодеяния опираются на нечестивые аргументы, и это было его самым большим недостатком.

И Уна часто ему говорила об этом.

– Этот мальчик украл твои часы, – сказала она ему вчера, когда они выходили из ворот котерии в толпе прихожан. – Ты не должен был давать ему пятиминутник.

– Если он взял часы, значит ему они нужны больше, чем нам.

Она ласково улыбнулась ему, прижимая к груди младенца, закрывая маленькое тело от окружавшей их толпы. – Ты слишком добрый, Луи. Просто сплошная сладость.

Шарбон потянул дочерей за руки – младшую Надин за левую и старшую Габриэль за правую – и весело приподнял их, перенеся через порог. Габриэль была уже слишком большой для таких маневров.

– Когда ешь много сладостей, болят зубы, – возразил он. – А я просто заставляю людей широко улыбаться.

– У кого-то хорошее настроение, – заметила Уна.

Конечно, он был в прекрасном настроении. Это была первая прогулка их маленького мальчика. Сегодня они объявят его имя.

Город Лутадор был построен на месте разветвления реки Праан – там, где она устремляет свои воды к югу от Марракева, образуя два водных потока Сэнгмён и Життя, а затем снова объединяется с ними, миновав границу Асгар-Скана. Зажатые в объятиях воды южные районы Лутадора были равнинными: юго-западные части представляли собой заболоченную пойму, а на юго-востоке раскинулись плодородные сельскохозяйственные угодья. Далее к востоку и западу равнина переходила в холмы, вздымающиеся все выше и выше. Холмы возвышались над реками, образуя устрашающие крутые обрывы. В этих отвесных каменных утесах когда-то располагались форты и военные заводы. Теперь же они представляли собой центр, в котором кипела политическая жизнь и проживала знать. Дворец Великих маркизов находился в самой высокой точке на западе, а вниз по склонам холмов спускались разнообразные особняки и элегантные дома поменьше – вплоть до границы с собственно городом.