Лика. Повелительница демонов (СИ)

Своей неровной походкой он подошел к Лике и отвесил глубокий поклон:

— Вы разрешите мне сесть рядом с вами, сударыня? Лика молча кивнула. Он сел, положил локоть на каменную балюстраду и с беспечным видом устремил свой взор в пространство.

— Несколько веков назад, — проговорил он, — под этими же самыми звездами дамы и трубадуры поднимались на галереи крепостных стен, окружавших замки, и там беседовали о любви. Сударыня, вы слышали о трубадурах Лангедока?

Анжелика не ожидала такого разговора. Она вся была внутренне напряжена, приготовившись к защите, и теперь с трудом пробормотала:

— Да, кажется… Так некогда называли поэтов.

— Поэтов любви. Сладостный язык! В Аквитании учили искусству любви, потому что, как сказал Овидий задолго до трубадуров: «Любовь — искусство, которому можно научиться и в котором можно совершенствоваться, познав его законы». А вы, сударыня, уже проявляли интерес к этому искусству?

Она не знала, что ответить: ее ум был достаточно тонок, чтобы уловить в его голосе легкую иронию. Вопрос был поставлен так, что и «да», и «нет» прозвучали бы в равной степени нелепо. Она не была приучена к светской болтовне. Оглушенная столькими событиями, она утратила свою обычную находчивость и, отвернувшись от своего собеседника, устремила невидящий взгляд на спящую долину.

Она почувствовала, что он придвинулся к ней, но не шелохнулась.

— Взгляните вон туда, в сад, — начал он снова, — на этот маленький зеленый водоем, в котором утонула луна, словно жабий камень в рюмке с анисовым ликером… У этой воды цвет ваших глаз, моя душенька. Во всем мире я ни разу не встретил таких необычных, таких пленительных глаз. А розы, которые гирляндами обвивают наш балкон! Они такого же цвета, как ваши губки. Нет, я и в самом деле никогда не встречал таких розовых губок… и так плотно сжатых…, а вот сладкие ли они…, сейчас я узнаю…

Неожиданно он обхватил ее за талию и с силой, какой Лика не подозревала у этого высокого худого мужчины, запрокинул ей голову. Затылок ее упирался в его согнутую руку, которая так крепко сжимала ее, что Лика не могла шелохнуться. Ужасное лицо приблизилось, коснулось ее лица. От ужаса и отвращения она закричала и попыталась вырваться. И почти в ту же секунду почувствовала, что он уже не держит ее. Граф выпустил Лику из своих объятий и с усмешкой смотрел на нее.

— Так я и думал. Я внушаю вам безумный страх. Вы предпочли бы выброситься с этого балкона, чем принадлежать мне. Ведь правда?

Лика с бьющимся сердцем в упор смотрела на него. Он встал, и на фоне освещенного луной неба его фигура казалась особенно длинной и худой и напоминала паука-сенокосца.

— Я не буду вас принуждать, бедная маленькая девственница. Это не в моих правилах. Так, значит, Вас, саму невинность, отдали на растерзание этому хромому верзиле из Лангедока? Чудовищно!

Он с усмешкой склонился к ней. О, как ей была ненавистна его насмешливая улыбка!

— Поверьте, я знал в своей жизни немало женщин, белых и черных, желтых и краснокожих, но ни одну из них я не брал силой и не соблазнял деньгами. Они приходили ко мне сами, и вы тоже придете в один прекрасный день или вечер…

— Никогда! — в невольном порыве выкрикнула она. Но улыбка не сошла с его странного лица.

— Вы юная дикарка, но мне это по душе. Легкая победа обесценивает любовь, трудная победа заставляет ею дорожить. Так сказал Андрей Шаплен, магистр искусства любви. Прощайте, моя красавица, спите спокойно в своей широкой постели, оставайтесь одна со всеми вашими прелестями, которым так не хватает ласки. Прощайте!

На следующий день Лика проснулась, когда солнце было уже высоко в небе. Птицы в саду попрятались в листве деревьев и замолкли, одурманенные жарой.

Лика плохо помнила, как она разделась и легла в постель с пахнущими фиалкой простынями, на которых был вышит родовой герб. Она поплакала от усталости и обиды, а может, и от одиночества. Но сейчас, утром, на душе у нее стало как-то светлее. Получив от своего непонятного мужа заверения, что без ее согласия он не будет ее домогаться, она на время успокоилась. «Уж не воображает ли он, что меня очаруют его хромота и изуродованное лицо?..»

Анжелика размечталась о том, как чудесно она будет жить при муже, с которым ее свяжут только дружеские отношения. Что же, такая жизнь тоже имеет свою прелесть. Здесь столько развлечений.

Маргарита, сдержанная и бесстрастная, пришла помочь ей одеться. В полдень Лика вернулась в город. Клеман доложил ей, что мессир граф поручил ему предупредить госпожу графиню, чтобы она не ждала его к обеду — он работает в своей лаборатории. Она почувствовала облегчение. Клеман добавил, что мессир граф взял его к себе дворецким, чему он, Клеман, очень рад. Слуги здесь, правда, народ шумный и ленивый, но дружелюбный. Дом, судя по всему, богатый, и он приложит все усилия, чтобы господа остались им довольны.

Лика поблагодарила его за эти слова, в которых к подобострастию примешивалась некоторая доля снисходительности. Молодая графиня была не прочь иметь в доме менее темпераментного слугу, чем все окружавшие ее.