Лихая гастроль

Через непродолжительное время дверь открылась. В проеме предстала молоденькая горничная.

– Как изволите доложить? – спросила барышня.

– Скажите, что пришел Кондрат Егорович с Евдокимом Филипповичем, которого княжна очень хотела видеть, – заговорщицки посмотрел граф на Евдокима, малость смутившегося.

Смерив молодого человека долгим неопределенным взглядом, горничная произнесла:

– Всенепременно, – и тотчас удалилась. Через минуту она вернулась, объявив: – Княжна Марианна вас ждет.

Оробевший Евдоким с надеждой посмотрел на графа Демидова. Ободряюще улыбнувшись, тот повел молодого человека по широкому коридору, остановившись перед одной из дверей, негромко постучал.

– Входите, – прозвучал грудной голос с аристократическими интонациями.

Граф Демидов вошел. Следом, стараясь держаться бодро, ступил Евдоким. В большой комнате, очевидно, служившей гостиной, у самой стены в мягком кресле сидела привлекательная женщина лет двадцати пяти, в длинном зауженном платье, и пять мужчин, все как один в сюртуках: двое из них расположились на небольшом диване, стоявшем у самого окна, а трое находились подле женщины и о чем-то с ней разговаривали.

– А вот и наш гость, – проговорил граф Демидов, выступив на середину. – Его зовут Ануфриев Евдоким Филиппович. Не правда ли, хорош! И лицом, и фактурой. Если кто-то мне захочет сказать, что это не так, так я тотчас вызову его на дуэль!

Шутка была оценена по достоинству. Мужчины дружно рассмеялись. Мягко улыбнулась женщина, показав свои белоснежные зубы.

– А кроме того, несмотря на свою молодость, Евдоким весьма состоятельный купец и теперь ищет себе невесту – такую, как наша Марианна! Прошу любить и жаловать. Впрочем, по поводу «любить» вы разберетесь как-нибудь без меня.

Косолапо приблизившись к княжне, Ануфриев взял узкую ладонь девушки; почувствовал под каблуками что-то мягкое, запоздало подумав, что это, должно быть, носок женской туфли. Наклонившись, чмокнул губами длинные пальцы, оставив на них влажный след.

– Право, какой вы неловкий, – княжна мужественно выдержала болевой шок.

– Княжна, – сконфузился Евдоким. – Вы уж покорнейше меня извините.

– Ничего страшного, – отмахнулась Марианна. – Вам это идет. Настоящий мужчина должен быть немного неуклюжим, как раз именно таким, без всех этих светских условностей. Я так устала от всего этого светского лицемерия, когда люди думают одно, а говорят совершенно другое. А вы настоящий, такой как есть! Уверена, вы вскружили голову очень многим хорошеньким девушкам, – погрозила она пальчиком.

– Ежели что и было, так это теперь в далеком прошлом, настоящая моя симпатия – это вы!

– Ах, какой вы, право, непосредственный! – восторгалась княжна Глинская. – В наше время таких мужчин не встретишь. Знаете, я буквально сегодня приехала из Петербурга, виделась с самой императрицей…

– Мне рассказывал об этом Кондрат Егорович.

– Вы даже не представляете, сколько там фальши и зависти! Никакого благородства, все умерло! В этом море лицемерия и фальши совершенно искренни только друзья.

– Соглашусь с вами, княжна.

– Давайте на правах хозяйки я познакомлю вас с присутствующими господами. Знакомьтесь, – показала она на высокого мужчину средних лет, с редкими волосами, зачесанными назад. – Это барон Розенберг Алексей Михайлович.

Мужчина учтиво поклонился.

– Премного рад, Евдоким… Филиппович, – произнес Ануфриев, продолжая топтаться на месте. Как вести себя в подобных случаях, он не представлял (публика уж слишком напыщенная) и с надеждой поглядывал на графа Демидова, но тот, как назло, был увлечен разговором с вошедшей в комнату горничной.

– Светлейший князь Салтыков Петр Николаевич, – произнесла княгиня, показывая на плотного и низкого, будто тумба, человека. И многозначительно добавила: – Из тех самых князей Салтыковых.

Что означала эта заговорщицкая интонация княгини, Евдоким не знал, но на всякий случай сделал восхищенное лицо и даже выдавил из себя несколько звуков, весьма напоминающих сдержанное ликование.

А княгиня уже повернулась к третьему гостю, розовощекому, как наливное яблоко:

– А это мой гость из Петербурга обер-гофмейстер граф Апраксин.

– Ишь ты! – не сумел удержаться от восхищения купец. – Кажись, я слышал о вас.

– Нисколько не сомневаюсь, молодой человек, – басовито проговорил граф Апраксин. – Мой род очень древний. Марфа Апраксина была женой Федора Алексеевича.

– Неужто?!

– Уж не думаете ли, что я вас обманываю? – сдержанно улыбнулся граф.

– Вовсе нет, граф!

– В моем роду были и генерал-фельдмаршалы, и адмиралы.

– Эко куда я попал! Приеду к себе в Чистополь, расскажу, где побывал, так мне никто и не поверит. Вы бы мне записочку какую-нибудь написали… Засвидетельствовали, что с вами общался.

– Непременно, – охотно сказал обер-гофмейстер.