Лихие годы (1925–1941): Воспоминания

В период 1929–32 годов в Питере не было массовых арестов среди духовенства. Этому значительно способствовал крестовый поход, объявленный Папой Пием II в защиту гонимой религии в СССР. Не подлежит сомнению, что этот поход продлил существование русской церкви на несколько лет и отсрочил гибель многих священнослужителей. Правда, в деревнях шло массовое закрытие храмов. Правда, сельское духовенство разделило участь своих прихожан — русских крестьян («кулаков» и «подкулачников»), погибло вместе с ними в лагерях.

Однако в городах было относительно спокойно.

В этом отношении переломным был 1932 год, когда ГПУ нанесло решительный удар по церкви.

Однако и до этого имели место жестокие репрессии против отдельных священников. Так, в 1930 г. были арестованы трое протоиереев: отец Николай Чуков (настоятель Николо-Морского собора), будущий митрополит Григорий, отец Николай Чепурин (из Покровской церкви), отец Михаил Чельцов (настоятель Михаило-Архангельской церкви).

Самой трагической была участь отца Михаила Чельцова. Старый протоиерей был ученым человеком: его специальностью было богословие первых веков христианской церкви. По этой специальности он защитил магистерскую диссертацию и вел курс в Петербургской Академии. Но революция все перевернула: он был в течение долгих лет настоятелем храма Михаила Архангела в Коломне. В конце августа 1930 г. он был арестован. Еженедельно жена носила ему на Гороховую (тогда еще ГПУ было на Гороховой) передачи. Так было до января 1931 г. В январе матушке сказали: «Его у нас нет». «Где же он?» «Не знаем». Матушка поехала в «Кресты» — нет. Она поехала на Нижегородскую — нет. На Шпалерную — нет. Усталая, изнервничавшаяся, она вернулась домой и слегла в постель. На другой день за дело принялась дочь; она начала опять с Гороховой. На этот раз девушка, перебиравшая картотеку, сказала с раздражением: «Да что Вы тут все ходите, спрашиваете, неужели не догадываетесь?» «Как же я могу догадаться», — замирая от ужаса и уже предчувствуя ответ, спросила дочь. «Да расстрелян, конечно. Посмотрите вон там, на доске». Несчастная девушка тут же грохнулась в обморок. К ней подошли стоящие в очереди, подняли, привели в чувство. Картотетчица за перегородкой бесстрастно перебирала карточки. Девушка подошла к роковой доске, на которой был вывешен список расстрелянных.

Как выяснилось, отец Михаил Чельцов был расстрелян в рождественскую ночь, с 6 на 7 января 1931 года. Так окончил свою жизнь этот хороший батюшка в голубых дымчатых очках, с коротко остриженными седыми волосами, ученый и простой, с нервными порывистыми движениями, одетый в простую темную рясу.

Протопресвитер отец Михаил Польский в своей книге «Новые мученики» рассказывает, видимо со слов сокамерников, как легко и просто пошел отец Михаил на казнь. «Детей я уже вырастил — бояться мне нечего», — говорил он, предчувствуя смерть. Это так на него похоже и так гармонирует с его простым и ясным образом.

Отец Николай Чепурин получил 8 лет лагерей. Увидел его через 15 лет, когда он был назначен ректором Московской Духовной Академии. Увы! Ненадолго он вернулся к жизни: через несколько месяцев умер.

Самым счастливым оказался отец Николай Чуков. За него просил сам митрополит Сергий, просил и за двух других, но выпустили его одного. Рано утром, перед обедней, вдруг входит настоятель после полугодового ареста (ночью выпустили!). Что делалось — народ к нему кинулся; целовали руки, рясу, плакали. А он, надев епитрахиль, все такой же аккуратный, сдержанный, вежливый, отслужил молебен перед иконой Святителя Николая и начал литургию.

13 июля 1931 года ознаменовалось в моей жизни важным событием. В этот день я впервые выступил публично на антирелигиозном диспуте. Да не как-нибудь, а в присутствии нескольких сот человек. История этого моего выступления такова.

Однажды папаша (в конце учебного года) пришел в школу осведомиться об успехах своего сына. В вестибюле он увидел огромный плакат: «В середине июня отправление в пионерский лагерь». У отца сразу сработала мысль: бесплатная дача. Он обратился ко мне: «Почему бы тебе не поехать?» «Что ты? Я же не пионер и не комсомолец». «Чепуха! Мы это все устроим». И тут же пошел к старшему пионервожатому. «Мой сын не пионер и не комсомолец, и вот докажите ему преимущества коллективизма, вовлеките его — возьмите в пионерлагерь».

Старший пионервожатый, польщенный, что солидный человек обращается к нему с просьбой, тут же согласился. И через месяц я уже ехал в сопровождении отца и Екатерины Андреевны в пионерлагерь.

Пионерский лагерь был расположен по Варшавской железной дороге, за Сиверской. Станция называлась «Строгановка», и в пяти километрах от нее — село Орлино, где помещался лагерь. Когда-то в этих местах было имение графа Строганова, по преданию здесь гостила императрица Елизавета Петровна. И местное население показывало камень в форме пня. Предание гласило, что однажды императрица во время прогулки уселась на пень — и пень превратился в камень.