Лихие. Смотрящий (СИ)

Я кивнул на угол подсобки, где стояла РПГ «Муха». Добыта она была по спецзаказу от вахидовских и стоила совсем неприличных денег — можно было взять три калаша.

— Кафе «Элегия». Послезавтра в семь вечера.

Глава 9

Небольшой инцидент в бане «Элегия», после которого трое погибли, а еще четверо надолго украсили собой местное отделение травматологии, привел к закономерному результату. Нас приняли всерьез, и с нами решили договориться. К одному из наших подошел неприметный паренек и отбарабанил положенную речевку. Мол, большие пацаны не хотят крови. Они готовы перетереть за жизнь и утрясти все случившиеся непонятки. И не будет ли любезна лобненская братва прибыть на один весьма уютный пустырь, куда подъедет и долгопрудненская братва? Долгопрудненская братва зубы ставит и блядью будет, что там уважаемых людей во время этой беседы никто не побеспокоит. Это была капитуляция. Конечно же, мы милостиво изъявили свое согласие, что проявилось в ответном визите аналогичного персонажа за мост через канал имени Москвы, разделявший владения высоких договаривающихся сторон. Только мы выразили вежливое сомнение в пригодности предложенного пустыря для таких целей, и предложили свое гостеприимство. У нас в Лобне с пустырями тоже был полный порядок. Долгопрудненские упираться не стали.

На эту стрелку я отрядил Гришу Копченого с десятком пацанов — пусть продолжает нарабатывать авторитет. А остальными своими силами перекрыл пути отхода, на тот случай, если противная сторона все-таки окажется той самой падшей женщиной, которой поклялась не быть. Мы, вооружившись автоматами, спрятались в кустах и, как выяснилось, не зря. Ведь умным здесь оказался не только я, но еще и весь личный состав лобненского ОВД по главе с подполковником Барановым. Целая колонна, которая поехала той же дорогой, перекрыла пути отхода Копченого и его братвы. Если я хоть что-то понимал в этой жизни, то в грузовике сидели менты с автоматами, а в УАЗиках — прекрасно знакомые нам опера. А вот откуда они там взялись, я так и не понял. Понял только, что это подстава, и одна из высоких договаривающихся сторон совсем не ценит собственную жизнь. Это каким же надо быть замусорившимся чертом, чтобы сдавать стрелку?

— Вот с-суки! — прошипел Китаец, который лежал, раскинув ноги, и целился из Калаша в сторону пустой дороги. — Повяжут их! Как пить дать повяжут, Серый! Че делать-то?

— Уходим! — скомандовал я. — Их уже вяжут. Очень надеюсь, что им хватит ума не доставать плетки. Положат наглухо. Да что же тут, блядь, происходит! Не понимаю!

* * *

Уточки на пруду были диво как хороши, и они очень напоминали мне людей. Они тоже галдели, спорили, толкались и вырывали друг у друга размокшие кусочки хлеба, которые я бросал в воду. Селезни бесцеремонно отталкивали своих дам, не проявляя ни малейшей галантности, а дамы не отставали от них. Они тоже хотели жрать.

— Что, Хлыстов, попал? — услышал я знакомый омерзительный голос.

— Что же вы, товарищ подполковник? — укоризненно посмотрел я на подошедшего подпола. — У нас вроде дела общие, а вы нас, как последних лохов под молотки суете. Нехорошо…

— Звонок в главк пришел, — отмел мои возражения Баранов. — Заметь, не в Лобню! В Москву! Мне эту информацию свыше спустили. Ты чего от меня хотел? Все честь по чести сделали твои друзья. Позвонил аноним и сказал: так, мол и так, на пустыре за железнодорожным депо ожидается сходка особо опасных криминальных элементов. Вооруженных криминальных элементов, на минуточку! Что я должен был сделать?

— Не знаю, — поморщился я. — Не секу в ваших мусорских делах. Пацанов вытаскивать надо.

— Их с оружием взяли, Хлыстов, — нехорошо усмехнулся Баранов. — А ты, между прочим, не проявляешь ни малейшей благодарности.

Подполковник потер палец о палец.

— Я не проявляю чего? — у меня даже челюсть отвалилась от подобной наглости.

— Благодарности, — терпеливо пояснил Баранов. — Заметь, сигнал поступил заранее. А я даже СОБР в помощь не попросил. Сказал, что своими силами справлюсь. Если бы их повязал СОБР, то шанс вытащить их равнялся бы нулю.

Су-ука!

— Вон оно чего? — протянул я, озаренный простой правдой жизни. — Сколько?

— Десять. И без торга! — жестко сказал Баранов, а увидев возмущение на моем лице, любезно пояснил. — Мне наверх занести придется. У нас, Хлыст, тоже многое меняется. Ты что, думаешь, в главке слепые и глухие сидят? Я тебя разочарую, там сидят очень неглупые люди, и они тоже хотят хорошо жить.

Это даже очень хорошо понятно. Именно так выстраивается «властная вертикаль». Несущая конструкция — бабки.

— Заметано! — протянул я руку. — Сумма, конечно, несусветная, но деваться некуда. Вытаскивайте пацанов.

— Вечером деньги, утром пацаны, — прозрачно намекнул Баранов.

— Утром деньги — вечером пацаны! — проявил я знание классической советской литературы.

— Хрен тебе! — развеял мои надежды подполковник. — До вечера стволы уже попадут на экспертизу, а потом твоих пацанов у меня заберут в ОРБ. И поверь, там их колоть будут по-жесткому.