Лихо ветреное

Зоя сидела, устало сутулясь, жадно метала свой замечательный борщ, поглядывала в окно во двор, где Сережа и Аленушка ловко крутили скакалку, а Манька вот уже полчаса мячиком прыгала через нее как заведенная, — и вполуха слушала Федора, который сидел перед ней и неторопливо рассказывал дневные новости.

— Отец Гарика приходил, мы договорились. Я сам с пацаном позанимаюсь, он к нам приходить сможет. Два раза в неделю, до самого сентября. Может, и потом тоже, если в школе все-таки трудно будет. Елена Васильевна приводила девочку из своих, предложила Сереже ее в разговорном немножко натаскать. Он выкобенивается — видите ли, занят… Правда, курсовую Старцевой он уже добрал. Не распечатывал еще. Ему опять штаны покупать придется. И ботинки. Растет, как сорняк в парнике. А куртку поносит мою старую, тем более что она еще новая. Звонил Эдик, спрашивал, где ты. Я не сказал.

Зоя рассеянно слушала, кивала, отмечая в дневных новостях только то, с чем ей самой потом надо разобраться, — узнать у Елены Васильевны предполагаемую плату за уроки разговорного, проверить курсовую, пошарить на антресолях, может, чего из Феденькиных вещей Сереже подойдет… Что еще за Эдик?

Зоя осторожно положила ложку, выпрямилась и уставилась на Федора:

— А этому чего надо? Он что, опять свою бритву здесь собирается искать? Феденька, знаешь, что я думаю? Что напрасно не разрешила тебе его отшлепать в прошлый раз. Вот что я думаю.

— Так дело поправимое, — флегматично заметил Федор, чуть заметно улыбаясь своей фирменной улыбкой. — Это я со всей душой. В прошлый раз не разрешила правильно, в прошлый раз я еще не в форме был. Сейчас-то исполню качественно. С гарантией на два месяца. Сколько у меня кости срастались? Два с половиной… Да хоть и на три, мне не жалко.

— Федор! — строго прикрикнула Зоя и даже постучала пальцем по столу. — Ты это брось! Я дурь несу, а ты подхватываешь… Что это такое? Ты мужчина, ты должен трезво рассуждать. И пресекать в корне всякие бабские глупости… А все-таки интересно — чего ему надо было?

— Чего-нибудь да надо, — неприязненно сказал Федор. — Этому всегда чего-нибудь надо. Главным образом — чужого чего-нибудь… Ты картошку будешь? Дотушилась уже. Елена Васильевна целую банку малосольных огурцов принесла. Хорошие, с укропчиком… Наверное, пора детей звать, проголодались уже. Сегодня Серые придут, на борщ. Тамара говорит, что у нее какой-то подарок для тебя есть.

— Ух ты, Серые на борщ придут, а я уже натрескалась, как удав, — огорчилась Зоя. — Что ж ты раньше не сказал? Нет, тогда я картошку не буду, тогда я их подожду. Зови детей. Покорми сам, ладно? Мне еще курсовую этой Старцевой проверить надо.

— Курсовую я проверил. — Федор встал и принялся собирать грязную посуду. — Вроде все правильно. Потом еще посмотрю. Серые еще не скоро придут, часам к восьми, наверное. Ты бы лучше полежала пока, вон, ногу все время трешь. Или в ванне, пока горячая вода есть. А то эти потом покоя не дадут. Особенно Манька. Аленка опять в словарях копалась. Слушай, ведь это неправильно, наверное. Маленькая совсем, а туда же. Я только в школе читать научился, кажется. Да и то — «мама мыла раму»… Что-то в этом роде.

— Да ладно, что ты так беспокоишься, — рассеянно сказала Зоя, думая о другом: Эдик проявился не к добру! — Ты — в школе, Сережа — до школы, и читать, и считать, и задачки решать… Особенно задачки решать. И что, сильно это ему повредило? Нормальный пацан растет, хоть и гений, конечно.

— Ага, гений, — ревниво буркнул Федор, звеня в мойке посудой. — Как же, гений… Он сегодня «час» через «з» написал.

— Ну, прости его, — попросила Зоя, улыбаясь. — Он, конечно, гений, но не до такой же степени, как ты! Таких, как ты, вообще не бывает.

Федор оторвался от мойки, оглянулся, усмехнулся насмешливо и снисходительно — не поверил.

— Иди-ка, правда, в ванную, — строго сказал он. — Сейчас детей кормить буду, а ты тут будешь под ногами путаться… А то кончится горячая — и грей тебе воду в кастрюлях.

Зоя сонно лежала в горячей воде, с удовольствием прислушиваясь к галдежу в кухне, — сегодня вечернего скандала не было, сегодня смеялись, — и без всякого удовольствия размышляла о том, с какого такого перепугу объявился Эдик. Федор прав — Эдику всегда чего-нибудь нужно, и чего-нибудь именно чужого, просто так он не объявился бы. Интересно, сейчас-то он к чему прицеливается? Хотя и не интересно даже, сейчас это ее уже не касается. И даже странно, что когда-то она думала, что касается, и очень даже сильно. Господи, какой же дурой она была в юности!

Зоя засмеялась, вдруг сообразив, что она радуется, что юность прошла. Тут же в дверь ванной постучали, и голос Федора подозрительно спросил:

— Зой, ты чего там делаешь? Ты книжку с собой взяла, да? Смеешься… Вылезай скорее, мне еще Маньку купать. А Аленка хочет, чтобы ты ее искупала.

— Я их обеих искупаю сама! — крикнула Зоя, выныривая из горячей воды и включая холодный душ. — Сейчас, через две минуты!