Лихое время

Цупко заелозил на скамейке. Влипнуть из-за причуды старого Бизина он не имел ни малейшего желания. Вся печальная картинка враз перед глазами предстала:

«Ой, а что вы тут делаете Цупко? – Передачу принесли и свидания просите? – А с кем? – Племянник у вас тута? – И откуда, Цупко, у вас племянник объявился? – А расскажи-ка нам, племяш Бориска, какая тебе родня этот гражданин? – А ну-ка, поглядим, как часто он тебе передачки носит? – Поглядите-ка, да уже не впервой! – А малец-то про доброго старичка Алексея Андреевича рассказывает! – А фамилия этого доброго дедули? – Бизин! Соседушко гражданина Цупко на Новых местах! – А соседушко-то – купчина из бывших!..»

Филя закрыл глаза. Если трясти начнут, если дознаются об истинном лице Бизина – на Костю выйдут, как пить дать! И тут ему, Филе, с двух сторон – полная кайла! И сыскари по полной отвалят, и Костины хлопцы, хоть в камере острожной, хоть где достанут…

К великому облегчению Фили, появился помощник начальника и сообщил Цупко, что без разрешения следователя по делу свидания запрещены, но передачу арестованному Багрову передадут. Цупко отдал узелок с харчами и, тяжело дыша, шустро рванул от тюремных ворот. Для одного дня две встречи с начальством уголовного розыска – чересчур! Но и напуганный, нюха не потерял, пустил кругаля – домой пробрался в сумерках, опять же задами. Когда засветил лампу на кухоньке – огонек увидел агент с улицы. Проснулся, стало быть, объект наблюдения. А Филя, наоборот, пораньше на боковую залег. В общем, ничего наблюдение не дало. А потом, как уже известно, после Филиной наводки на рябцевскую шатию-братию, слежку и вовсе сняли.

Эх, кабы тогда, в тюремном коридоре, повернул Фоменко или Баташев голову на замершую темную фигуру в закутке!

Глава семнадцатая

1

Непростой разговор происходил в кабинете начальника тюрьмы в тот момент, когда Филя-Кабан трясся от страха в коридоре.

– Я, Дмитрий Иванович, пока вас дожидался, не только дело Харбинца изучил, но и по коридорам первого арестантского корпуса походил, в глазки понаблюдал. Но знакомых не увидел, – доложил Фоменко тот самый молодой и высокий силач, с румяными крепкими щеками и смоляной шапкой курчавых волос – Северьян Покидаев, прибывший в Читу на работу в угрозыск из Приморья.

Они с Фоменко уже года три знали друг друга, Северьян работал под началом Дмитрия Ивановича во владивостокском уголовном розыске.

– Северьян, – пояснил Фоменко Баташеву и Григорьеву, – достаточно хорошо знаком с Дмитриевым-Харбинцем. В одной камере с ним умудрился посидеть. Ты расскажи поподробнее, как познакомился с ним, – обратился он к Покидаеву.

– Когда японцы высадились во Владивостоке, меркуловцы устроили повальные аресты и облавы. Хватали всех без разбору. Вот и меня прихватили, как подозрительную личность без документов. А разделения какого-то совершенно не было! В камеры набивали всех подряд – уголовников, политических, дезертиров. В общем, и правых, и левых. И вот в нашей камере набилось десятков шесть. Теснота, духота! Известно, что в таких условиях уголовная шантрапа давай себе лучшие места отбивать, верховодить. А тут еще начали дергать на допросы и выяснять твою классовую принадлежность господа из контрразведки. Этого мне совершенно не хотелось, – улыбнулся Северьян. – Вот я и стал приловчаться к уголовной братве. Пригляделся и давай копировать их повадки. Наплел про одну шайку. Тут и познакомился с Харбинцем – шушера в камере так называла своего старшего, пахана…

– Когда ты, Миша, мне про Харбинца рассказал – вспомнил я, откуда мне эта кличка знакома! Действительно, была она у меня в Приморье на слуху, – перебил Северьяна Фоменко. – Рассказов о нем гуляло среди уголовной братии! Контрабандист высшей пробы, всю Маньчжурию исколесил вдоль и поперек. Извини, Северьян, продолжай.

– Харбинца зацапали, как и меня, случайно. В общем, получилось у меня тогда закосить под блатного. Потом нас из тюрьмы на Русский остров отправили, там жили в землянках за колючей проволокой, но Харбинец вскоре оттуда исчез. Поговаривали, что подкупили его люди охрану. А я уж потом навинтил – выдался случай!

– Вспомнит он тебя, если встретитесь? – спросил Фоменко.

– Как же не вспомнит, ежели сам мне кличку дал – Хряк! За мою комплекцию. Он меня и считал, как бы, в своей охране. Остальные-то вокруг него подобрались – шибдзики! Может, только на этом я к нему и въехал в друзья-приятели! – засмеялся Покидаев, демонстрируя свои пудовые кулачищи.

– А как ты, Северьян, смотришь на такое мое предложение… – медленно проговорил Фоменко, уперев согнутые в кулак пальцы в щеточку усов. – Выйти под видом Хряка на Старика-Харбинца и попытаться навести мосточек к ленковской компании. Не может быть, чтобы Харбинец не знал туда вход. По тому, как он ловко выкрутился, будучи взят на месте с поличным, можно предположить, что он играет в ленковской шайке заметную роль. А если и нет, то среди читинской шатии-братии вес имеет немалый. Выгородили же его двое других жуликов, значит – не простой смертный! Как думаете?