Лихое время

– А ты что думаешь! Месть хороша тогда, когда она судом назначена, а не самочинно. Я, Николай, таких случаев знаю – ого-го! Самосуд – самое страшное, что только можно придумать. Один только пример тебе приведу. Это еще до моей работы в милиции произошло. В июне или июле семнадцатого года, точно не помню, было, Коля, в Чите совершено зверское убийство врача и еще семерых человек санитарной прислуги с бактериологической станции. А хоронили погибших прямо из горбольницы. Народу, Николай, было! И плакаты – «В свободной стране не должно быть места злодеяниям!», «Убийцам – нет пощады!»…

Бойцов тяжело вздохнул.

– …Ну и вот… Когда катафалки двинулись к Атамановской площади, где должен был состояться траурный митинг, то даже цепь оцепления была выстроена из солдат! Чуешь, каков был людской наплыв?.. Начался митинг где-то около полудня. Многие именитые люди выступали. Вдруг – крики, шум! Оказалось, что в толпе схватили за руку двух воров. И давай их тут же хлестать, топтать ногами! А один из граждан, как сейчас помню, по фамилии Гуревич, кричит: «Что же вы делаете, люди?! Остановитесь! Воров надо передать в руки правосудия!» В общем, Коля, хотел этот мужик самосуд остановить. Куда там! И его в кучу замесили! В общем, когда милиция и патруль военный к месту побоища пробились – на земле три трупа. А у этого Гуревича, как потом в газете писали, десятника из стройконторы, трое малолетних ребятишек осталось… Вот она, цена самосуда…

Они надолго замолчали. Один – переваривая услышанное, а другой – вновь вспоминая тот далекий и страшный случай.

От белой поверхности Кенона завертел тонкой поземкой пронизывающий ветер. Платов скосил глаза на своего начальника.

– Иваныч, где сегодня ночевать будем?

– Реши-им, – протяжно отозвался Бойцов. – День только начинается.

– Только не на постоялом. Там отдыха нет. Да и всяких полно…

– На ночлег, Коля, думаю в деревню заехать. На Черновские Копи, в Хитрушку. У меня там хорошие знакомые. У них и заночуем.

– Вот это дело! – повеселел Платов.

Однако, когда сыщики добрались до своего первого пункта назначения, куда оно делось, хорошее настроение!

А первой точкой был постоялый двор в Кадале. Заправлял здесь крепкий мужик с цыганистым лицом, изрядно попорченным оспой, – Матвей Андреевич Поздняков. Когда представились друг другу, Бойцов спросил содержателя заезжки:

– А где же наша милицейская застава?

– Так, это… Их начальство вызвало, на какое-то важное совещание али собрание…

– Один мог бы и остаться, – сказал Бойцов Платову, – а так, вишь, бросили дежурство.

– А им чево тут дежурить? – усмехнулся содержатель. – Противо каво?

– Да давно ли Ленков вас тут тряс!

– Эх, начальничек! – сокрушенно затряс головой Поздняков. – Кабы ты знал… Оне, энти милицанеры – што их есть, што нема! Тока оббирать проездных людишек. Скоро из-за энтой заставы меня десятой дорогой кажный объедет!

– И пьют оне без просыпу! – вмешалась пожилая хозяйка.

– Цыть, старая! – оборвал ее хозяин. – Наговоришь тута, потом нас же и затаскают. А те еще головы поснимают…

– Не беспокойтесь, никто никуда вас вызывать не собирается. Мы с товарищем – сотрудники уголовного розыска, вот документы посмотрите. И подводить мы вас не намерены, никаких бумаг не составляем, просто расскажите, что у вас тут творится.

– Тады пойдемьте-ка в нашу избушку, – пригласил Поздняков. – Маланья, поставь самовар, не видишь, люди намерзлися, угости чаем да стряпней!

– Проходьте, гости дорогие, – засуетилась хозяйка. – Пока самоварчик доходит, я вам по чашке кислого молочка налью. Будете?

– От такого угощения грех отказываться! – засмеялся Бойцов.

Он любил это забайкальское кушанье. И знал, что готовится оно долго и старательно: с ноября, по морозу, в большую кадушку, которую обычно ставят в сенях или холодной кладовке, понемножку кладут творог, заливая его молоком. Так постепенно эта молочная масса и промерзает. А с наступлением Великого поста содержимое отколупывают по кускам, сколь надо, толкут в ступке, а потом сбивают в пену. Пенная жижа и разливается по чашкам.

С удовольствием прихлебывая ложками кислое молочко, милиционеры слушали новости, которые щебетала хозяйка. А потом и самовар поспел. К столу степенно присел и хозяин, вставлял слово-другое.

За чаем с калачами Бойцов и Платов узнали в основном от говорливой Маланьи, что милицейская застава, выставленная на постоялом дворе от Кенонского, то есть 5-го участка милиции – сплошная «хвикция», как выразилась хозяйка. Милиционеры нередко шушукаются с какими-то подозрительными личностями, явно бандитами по обличью, а потом кого-нибудь из тех, кто заночевал на постоялом, а утром в путь тронулся, неподалеку грабили. Особенно в последнее время. Только за вторую половину февраля таких ограблений хозяйка насчитала с десяток.