Лихое время

Осложнение оперативной обстановки в Забайкалье вновь призвало на борьбу с преступностью этого опытного, изрядно поработавшего в милиции и уголовном розыске Иркутска, Владивостока и Читы руководителя и незаурядного организатора.

Дмитрия Ивановича Фоменко назначение Проминского главой милиции ДВР обрадовало: пришел человек деятельный, понимающий специфику милицейской работы, энергичный практик, а не составитель бумажных инструкций.

На первой же рабочей встрече с директором ГПО Леонид Иванович Проминский высказал идею о привлечении к задержанию Ленкова бывшего его партизанского командира – Петра Афанасьевича Аносова, имевшего до настоящего времени непререкаемый авторитет среди бойцов отряда, ныне частью служивших в НРА или занявшихся мирным трудом.

– Мы, Леонид Иванович, тут одного партизанского деятеля поисками Ленкова пытались озаботить, – смущенно признался Бельский. – Член Нарсоба Бурдинский Георгий Ильич. Был в свое время активным партизанским вожаком. Один из организаторов восстания против семёновцев в Верх-Талаче, потом комиссарил в отряде Николая Письменнова…

– Насчет организаторов верхталачинского восстания, дорогой Лев Николаевич, у тебя явная путаница. Там был Иван Кузьмич Бурдинский, однофамилец. Он в мае девятнадцатого в бою с семёновцами погиб. И потом, у Письменнова твой Бурдинский комиссарить не мог. Насколько я знаю, института комиссаров в забайкальских партизанских отрядах не было. Единоначалие было у партизан, правда, зачастую командиров выбирали на собрании, всем отрядом… О комиссарстве тебе, наверное, Бурдинский сам рассказывал?

– Он… – окончательно смутился директор ГПО. – Чёрт… Но красноречив! Я, к сожалению, с партизанским периодом здесь, в Забайкалье, знаком только с рассказов. То-то нам уголовный розыск сведения давал об его контрабандных делишках в прошлом, а мы их как-то – побоку… Взяли на зацепку с припрятанной винтовкой, он нам с три короба напел, а мы и готовы!..

– Ты не горячись. Вполне возможно, что и от Бурдинского прок в чём-то будет. Только и сам видишь, что личность он ненадежная, хвастун, несуществующие заслуги себе присваивает, доблесть свою выпячивает. Надо бы с ним осторожнее… А вот Аносова – с самой хорошей стороны я знал, серьезный товарищ…

Проминский и Бельский ещё долго сумеречничали у настольной лампы под абажуром зеленого стекла в уютном кабинете директора ГПО.

4

– Со стыдом и скорбью узнал я о проделках Кости. В первые разы и верить отказывался, да земля слухом полнится… Таким позором покрыл гордое партизанское имя! – Могучий, высокого роста, с широченными плечами, Пётр Афанасьевич Аносов провел согнутым указательным пальцем, разглаживая тёмно-русые усы. – Костя в отряде парнем был отчаянным, но, прямо скажу, – какое-то каторжное варначество с него так и пёрло. Его варнаком в отряде и прозвали, хотя, ясное дело, никакой каторги он и не нюхал… Необуздан был, дисциплину завсегда в штыки воспринимал. Но такой ловкий, чертяка, сильный! Храбрец! И находчив – я вам доложу! Вот однажды случай такой был… Расскажу, если позволите?

– Пожалуйста, Пётр Афанасьевич, любая дополнительная характеристика Ленкова – только делу на пользу, – кивнул головой Бельский, укромно пригласивший Аносова к себе на беседу.

– Ну и вот… Были у нас в отряде на исходе продукты. А Костя вызвался поехать в деревню Салия за хлебом. Там у него жил какой-то дружок. Ленков с полной уверенностью пообещал, что пуда три-четыре хлеба привезёт. В Салии стояли семёновцы. Уехал он туда ночью, нашел дом приятеля, раззаботился насчет хлеба, отправил в отряд. А сам с дружком-то и подгулял – не заметил, как рассвело. Тут кто-то семёновцам и шепнул, мол, Костя Ленков, красный партизан, приехал. Они, понятное дело, дом обложили, а войти побоялись. Тут Костя подговорил дружка, чтоб он ему распахнул ворота, а сам на жеребце своём, по кличке Вороной, – дюже добрая была коняга! – вылетает из ворот и – на дыбы его! Обеими руками на семёновцев замахивается и орёт: «Ложись!» Ну, те, решив, что у Кости в каждой руке по бомбе, враз попадали, а он шуранул в них две картошки и ускакал. Пока эти аники-воины очухались – далеко был! Мне об этом случае хозяин дома впоследствии рассказывал.

– Легенд о Ленкове много ходит, – кивнул Бельский. – В его родной Куке вообще за народного героя сойдёт. С гостинцами наезжал по осени, с «реквизированной у богатеев» мучицей, крупой и мануфактурой. Такое лучше любой прокламации, как известно…

– Вот и я поначалу думал: запутался парень, а опосля… Эх, сколько же кровушки на его руках! – сокрушенно вздохнул, вновь разглаживая усы, Аносов, но тут же твёрдо вскинул глаза на Бельского. – В обнаружении своего бывшего партизана Константина Ленкова готов помочь всемерно. Значение скорейшей выдачи его правосудию мне, товарищ Бельский, полностью понятно.

Аносов оборвал свой торжественно-чеканный слог, помедлил мгновение и закончил каким-то извиняющимся тоном:

– Я только, товарищ Бельский, должен заметить, вы уж извините, но насчёт связи Кости Ленкова с белой контрреволюцией… Это вряд ли…