Лихоморье. Трилогия (СИ)

Кто-то заметил, что основная масса птиц собралась над прибрежной возвышенностью справа от заброшенного поселка. Гагары кружили над одним и тем же местом, издали напоминая потревоженный пчелиный рой. Полицейские сочли их поведение странным, заподозрив, что птицы видят внизу что-то пугающее, и несколько человек направились в ту сторону, собираясь выяснить, что же так подействовало на пернатых. Командующий отрядом отдал оставшимся на берегу полицейским приказ продолжить поиски в пустующих домах, предположив, что похититель вместе с девочкой мог укрыться в одной из квартир. Петр окинул взглядом два десятка зданий впереди и совсем упал духом: он чувствовал, что с каждой минутой шансы на спасение дочери уменьшаются, а обход двухэтажек может затянуться до вечера.

Но вдруг возле одного из подъездов собака снова напала на след. Уже через несколько минут обезумевший от горя отец смотрел в лицо человека, способного ответить на нещадно терзающий его вопрос.

– Где моя дочь?! – закричал Петр, узнав в нем охранника из интерната. Внезапной вспышкой в памяти возник их последний разговор по телефону, когда охранник твердил, повторяя раз за разом одни и те же слова: «У вас нет дочери».

Один из полицейских склонился над подозреваемым, почему-то лежащим на полу, и надел на него наручники.

«Вадим Бранимирович! Вот кто виноват в моей забывчивости!» – Петр ощутил озноб, заподозрив, что этот простой, не вполне здоровый с виду человек мог обладать гипнотическими способностями.

– Странный вопрос! – невозмутимо ответил охранник Петру и обратился к одному из полицейских, безошибочно выбрав старшего по званию. – Петр Санталайнен забрал свою дочь из интерната два дня назад. Я сам его видел. Мы вместе вышли из здания в тот день. У меня как раз начался отпуск, и я направлялся сюда, в Нумги.

– Служебный пес шел по следу девочки и привел нас к этой квартире, – ответил полицейский и бросил подозрительный взгляд на Петра.

– Ваш пес ошибся! – уверенно заявил осмелевший Вадим Бранимирович и обвел взглядом столпившихся вокруг полицейских. – Разве вы не видите, что этот человек сошел с ума? Лучше спросите у него, что он сделал со своей дочерью! – добавил он требовательно, и Петр с ужасом понял, что полицейские готовы поверить охраннику.

А Вадим Бранимирович продолжал наседать:

– Я двадцать лет отвечаю за безопасность детей и за это время видел немало чокнутых папаш, требующих от меня вернуть им ребенка, которого они сами же куда-то дели и забыли об этом! А может, не забыли, а убили и решили все свалить на интернат?! А?! – Он бешено вращал глазами, не сводя тяжелого взгляда с полицейских. Те молчали, все чаще косо поглядывая на Петра, и эти взгляды не предвещали ничего хорошего.

Петр отчаянно боролся с собственным мозгом, который начал выдавать ему жуткие мысли о том, что он действительно сам забрал Тильду, а теперь не может вспомнить, где оставил ее.

Неизвестно, чем бы все закончилось, но внезапно у старшего опергруппы затрещала рация, и голос, вырвавшийся из динамика, произнес:

– Мы нашли провал в земле рядом с кладбищем. Птицы вылетают прямо оттуда. Там могут быть люди, вниз спущена веревка, но она короткая. Мы пока не спускались, глубина слишком большая. Вызвали спасателей, ждем.

– Мы идем к вам! – ответил старший и обратился к подчиненным: – Поднимите подозреваемого, он пойдет с нами. Потом будем с ним разбираться! Кто-нибудь осмотрел помещение?

– Да тут и осматривать нечего – одна комната и санузел! Везде пусто, – ответили ему.

– А это что еще за фолиант? – Старший опергруппы взял со стола книгу, полистал и, фыркнув, спросил у охранника: – Дневник ведешь, что ли? Ладно, почитаем на досуге. – Не получив ответа, он засунул книгу в карман и скомандовал: – Все на выход!

На лестничной площадке служебный пес вдруг начал скулить и озираться, но полицейские уже волокли задержанного вниз по лестнице, и кроме Петра этого больше никто не заметил. А Петр решил, что собака, возможно, почуяла какое-то животное, спрятавшееся в одной из соседних квартир, например, кошку или крысу, и не придал этому значения. К тому же его разрывали противоречивые чувства, касающиеся задержания охранника: то Петру хотелось наброситься на него и выпытать, где тот прячет его дочь, то вдруг гнев утихал, сменяясь уверенностью в том, что Вадим Бранимирович ни в чем не виноват. Судя по растерянному виду полицейских, их мучили такие же сомнения. Заметив их колебания, охранник начал кричать, требуя, чтобы с него сняли наручники и надели их на преступника, то есть на Петра.

Командующий опергруппой остановил своих людей на окраине поселка и подошел к задержанному, бряцая ключами, зажатыми в руке. Некоторое время полицейский и охранник буравили друг друга взглядом в немой борьбе, и, в конце концов, в звенящей тишине раздался металлический щелчок отомкнувшегося замка наручников.

Вадим Бранимирович сбросил с себя оковы, попятился, а потом повернулся ко всем спиной и быстрым шагом направился к берегу, где стоял служебный катер.