Лихорадка

Он чувствовал, как мозг заливает кипящая ртуть, как его левый глаз, сжавшись, едва не выскочил из глазницы, а потом, изменившись, нырнул в глазницу, как проворная улитка в свою раковину. Левый глаз ослеп. Он больше не принадлежал ему. Он стал вражеской территорией. Исчез язык, его словно отрезало. Онемела и пропала левая щека. Ничего не слышало левое ухо. Теперь оно принадлежало кому-то другому, существу, рождавшемуся в этот момент на свет, неорганическому, минеральному существу, заменявшему сейчас собою сгнившее бревно, болезни, вытеснявшей здоровые живые клетки.

Он попытался закричать, и у него хватило сил вскрикнуть громко, резко и пронзительно как раз в тот миг, когда под напором врага обрушился его мозг, пропали правые глаз и ухо, и он оглох и ослеп, превратившись в нечто ужасное, объятое огнем, болью, паникой и смертью.

Крик оборвался прежде, чем поспешившая на помощь мать перешагнула порог его комнаты.

Утро в тот день выдалось хорошее и ясное, со свежим ветерком, поторопившим доктора на дорожке, ведущей к дому. Наверху, в окне, он заметил полностью одетого мальчика. Мальчик не помахал рукой в ответ, когда доктор приветственно махнул ему, одновременно восклицая: "Я не верю своим глазам! Уже на ногах? Боже мой!"

Он едва не взбежал вверх по лестнице. Задыхаясь, врач вошел в спальню.

- Почему не в постели? - грозно спросил он. Он простучал узкую мальчишескую грудь, измерил пульс и температуру.

- Невероятно! Абсолютно здоров! Ей-богу, он совсем выздоровел!

- Я больше никогда не буду болеть, - заявил мальчик серьезным тоном, стоя у окна и глядя в него. - Никогда в жизни.

- Надеюсь, что нет. В самом деле, ты прекрасно выглядишь, Чарльз!

- Доктор?

- Да, Чарльз?

- Я могу пойти в школу уже сегодня?

- Успеешь и завтра. Тебе так хочется в школу?

- Да! Школа мне нравится. И все ребята в школе. Я буду играть с ними, и бороться, и плеваться на них, и дергать девочек за косички, и пожимать учителю руку, и вытирать руки о пальто в раздевалке, а потом, когда вырасту, буду путешествовать по всему свету, и пожимать руки всем людям, и еще я женюсь, и заведу много детей, и буду ходить в библиотеки и листать в них много-много книг, и буду делать все, все! - говорил мальчик, глядя куда-то в сентябрьское небо. - Кстати, как вы меня называли?

- Как называл? - удивился доктор. - Чарльз, как же иначе?

- Что ж, имя не хуже любого другого, - пожал мальчик плечами.

- Я рад, что тебе хочется в школу, - сказал доктор.

- Жду ее не дождусь, - улыбнулся мальчик. - Спасибо вам за помощь, доктор! Пожмем друг другу руки!

- С удовольствием!

Они торжественно пожали друг другу руки. Через открытое окно в комнату ворвался свежий ветер. Рукопожатие длилось почти минуту, мальчик вежливо улыбался старику и благодарил его.

Потом, громко хохоча и бегом обогнав доктора на лестнице, мальчик проводил его до автомобиля. Мать с отцом тоже спустились пожелать ему на прощание счастливого пути.

- Здоров, словно и не болел! - сказал доктор. Невероятно!

- И набрался сил, - сказал отец. - Он сам развязался ночью. Правда, Чарльз?

- О чем ты говоришь? - спросил мальчик.

- О том, что ты развязался самостоятельно. Как только тебе это удалось?

- А... это, - протянул мальчик. - Но это было давным-давно.

- Конечно, давным-давно!

Взрослые засмеялись, и, пока они смеялись, мальчик молча провел ногой по дорожке, едва коснувшись, погладив голой ступней несколько суетившихся на ней муравьев. Незаметно от занятых беседой родителей и старика, блестящими от возбуждения глазами он наблюдал, как муравьи нерешительно остановились, задрожали и застыли на месте. Он знал, что они стали холодными.

- До свиданья!

Махнув на прощание рукой, доктор уехал.

Мальчик пошел впереди родителей. На ходу он посматривал в направлении города и в такт шагам напевал "Школьные дни".

- Как хорошо, что он выздоровел, - сказал отец.

- Слышишь, что он поет? Ему так хочется обратно в школу!

Ни слова не говоря, мальчик повернулся к ним. И крепко обнял каждого из родителей. Поцеловал их обоих несколько раз.

Так и не проронив ни одного слова, он быстро взлетел по ступенькам в дом.

В гостиной, не дожидаясь прихода остальных, он быстро открыл птичью клетку, просунул внутрь руку и погладил желтую канарейку всего один раз.

Потом закрыл дверцу клетки, отступил на шаг и стал ждать.