Лихорадка грез

Однако мы зрим с трудом в отражения и иносказания, и истина, прежде чем явиться перед нами лицом к лицу, проявляется в слабых чертах (увы! сколь не различимых!) среди общего мирского блуда, и мы утруждаемся, распознавая ее вернейшие знаменования также и там, где они всего темнее и якобы пронизаны чуждою волею, всецело устремленною ко злу.

«Имя розы»

Умберто Эко[45]

Глава 30

– Ты правильно сделала, что пришла, – поддразнил Гроссмейстер. – Симпатичная шляпка.

Войти в Зеркало было все равно, что проталкиваться через липкую пленку. Когда я коснулась поверхности, она показалась мне довольно плотной. Когда я попыталась сделать шаг внутрь, Зеркало не поддалось. Я надавила сильнее, и пришлось приложить немало усилий, чтобы ботинком пробить зеркальную кожу. Я втолкнула туда ногу по бедро.

Тем не менее, зеркало отталкивало меня назад с упругой эластичностью.

На мгновение я очутилась на половину в двух мирах, мое лицо было в Зеркале, а затылок – в доме, одна нога в Зеркале, а другая – снаружи. Как только я подумала, что меня вытолкнет назад гигантская резиновая лента, Зеркало всосало меня, теплое и неприятно влажное – и выплюнуло меня на другую сторону. Я пошатнулась.

Я ожидала, что буду стоять в гостиной, но оказалась в своего рода туннеле, похожем на влажную розовую оболочку. Моя гостиная находилась значительно дальше, чем это казалось в Зеркале. От родителей меня отделяли приблизительно сорок футов. Бэрронс ошибался. Гроссмейстер знал о Зеркалах больше, чем он думал. Он не только смог соединить Зеркала – туннель вообще не был виден с той стороны стекла. Как говорят в теннисе, этот сет остался за Гроссмейстером. Но у него нет шансов выиграть матч.

– Как будто у меня был выбор.

Я вытерла рукавом с лица тонкий слой вонючей скользкой плаценты. Эта гадость капала с МакНимба. Я думала снять его перед входом в Зеркало (немного сложновато для людей воспринимать тебя всерьез, когда он на тебе), но сейчас была рада, что не сняла. Не удивительно, что люди избегают Зеркал.

У тебя был выбор, говорил мне неистовый взгляд отца. И ты выбрала неверный путь.

Взгляд моей матери выражал намного больше. Ее глаза начали осмотр с беспорядка, который представляли собой мои взъерошенные, торчащих из-под «шляпки» волосы, потом с особым прицелом прошлись по тугим кожаным штанам, которые были на мне, быстро вынесли приговор моим обломанным ногтям, и к тому моменту, как мама заметила автомат, висевший на ремне на моем плече и касавшийся бедра, мне страшно захотелось, чтобы это закончилось. Я шагнула вперед.

– Не так быстро, – сказал Гроссмейстер. – Покажи мне камни.

Я переложила оружие в другую руку, скинула с плеча рюкзак, открыла его, вытащила черный мешочек и приподняла его.

– Достань их. Покажи мне.

– Бэрронс думает, что это не самая хорошая мысль.

– Я говорил тебе не втягивать Бэрронса, и мне плевать, что он думает.

– Ты сказал мне, не приводить его. Я должна была его втянуть. Он единственный, у кого были камни. Ты когда-нибудь пытался украсть что-нибудь у Бэрронса?

Выражение его лица говорило, что пытался.

– Если он вмешается, они умрут.

– Твое сообщение я поняла ясно и четко с первого раза. Он не вмешается. – Я должна подобраться поближе. Нужно встать между Гроссмейстером, его охраной и родителями, как только явятся Бэрронс и его люди. Я должна находиться на расстоянии удара. Бэрронс планировал переделать свое Зеркало так, чтобы соединить его с любым местом, где мог находиться Гроссмейстер, но он сказал, что это займет время, так как все зависит от местонахождения.Тяните время, приказал он.Как только я получу фото, то начну работать над тем, чтобы соединить свое Зеркало с другим. Мои люди придут за вами, как толькоя узнаю точное место.

– Положи на пол копье, свое оружие, пистолет, который находится сзади в штанах за поясом, финку из рукава и ножи из ботинок. Отшвырни их в сторону.

Как он узнал, где находилось мое оружие?

Моя мать не выглядела бы настолько потрясенной, даже если бы узнала, что я переспала с половиной школьной футбольной команды Эшфорда и между тачдаунами[46] курила крэк.

Я бросила не нее самый ободряющий взгляд. Она вздрогнула. Видимо, мое утешение получилось немного… диким, наверное.

– Несколько месяцев выдались тяжелыми, мама, – защищаясь, проговорила я. – Все объясню позже. Отпусти моих родителей, – сказала я Гроссмейстеру. – Я буду всецело сотрудничать с тобой. Даю слово.