Лики Богов (СИ)

— Зорька, где люба твоя? — хмурилась Маруся.

— В Хамбалыке, — перебила Радмила.

— Откуда знаешь? — удивился Баровит.

— Во сне её видала, — отвечала лучница, — впервые в жизни по Нави пришла она ко мне. Сказала, что за Хамбалык биться станет, и что тебя надобно тут искать.

— Нашла? — ухмыльнулся воевода.

— Нашла, — ответила улыбкой омуженка, осторожно спускаясь с коня.

Злат подоспел к Радмиле и помог ей спешиться. Баровит заметил, как огненные глаза её смущённо прикрыли пушистые ресницы, щёки вспыхнули румянцем, а тонкие пальцы не спешили отпускать широкие плечи воина.

— Так, Злат, — прищурился воевода, — я смотрю, ты дружинника моего решил в Тангут забрать? Вас небось уже и волхв наш поженил.

— Как ты всё понял? — опешил Злат.

— На то он и воевода, чтобы подмечать то, что другим незримо, — подмигнула Радмила.

— Если договоришься с Велибором, то у тебя служить стану, — широко улыбнулся Злат.

— Ну, а если он не согласится, то вы своего ребёнка, в котором Боги признают воина, мне на обучение пришлёте, — заявил Баровит.

— Надеюсь, Велибор будет не против, — недовольно пробурчала девушка.

— Не будет, — ухмыльнулся Улас, похлопав Злата по плечу, — Велибор не станет Камул «разорять», хотя от такого меткого стрелка и я бы не отказался.

— Ну, спасибо вам, други, — улыбнулся Зорька, — проходите в город, гостями зваными будете, да скакунам вашим отдых надобен.

Воины вошли в тлеющий от жаркого дыхания войны город. Опустевшие дворы, тишина. Тандук, казалось, вымер, все окрестные деревни были безлюдны, а заколоченные окна рождали в душах воинов удручающее чувство. Высокие кремлёвские ворота распахнулись, принимая своих защитников. Старый воевода улыбнулся Уласу и похлопал Баровита по плечу:

— Ну, Красна Зорька, хитёр ты, словно лис. Спасибо тебе.

— Не мог я не помочь вам, да и друзья мои здорово подсобили, — улыбнулся парень, — теперича нужно людям в дома возвращаться. И гонца отправь к Великому Князю, Литобор Миладович, пусть доложит, что Камул и Тандук отстояли мы.

— Надобно, надобно, — закивал Литобор, — и пир по этому поводу… Веглас, распорядись!

— Не время пировать, — осёк Баровит, — надобно тела павших братьев огню предать… всех без исключения.

Густую ночную дымку, под тихий женский плач, разогнали языки пламени. Сырая земля скрывала прах павших воинов, возвышая курганы в память о минувшем сражении. Миряне перебирали уцелевшее добро, те, кому повезло больше, впускали на ночлег соседей. Завтрашний день сулил быть тяжёлым, ведь нужно было восстановить разрушенные строения. Обойдя всех раненных и убедившись в том, что у каждого жителя есть кров, Баровит Азарович вернулся в свои палаты, радуясь тому, что наконец-то остался один. Все его мысли были лишь об Умиле, сердце тревожно стучало, а по спине бегал холод. Рухнув на кровать, он снова позвал её: «Велимира». Холодная Навь впустила воина в своё извивающееся марево, он снова очутился у берега уже знакомого ему озера… только сейчас всё было совершенно не так.

Стройные тела берёз согнулись над озером, тонкие ветви обняли головы, горькие слёзы капали в водную гладь, заставляя серебряную рябь искажать отражение серого неба. Птицы смолкли, тишина царила в этом мрачном месте.

— Велимира! — крикнул воин, чувствуя, как начинают дрожать его руки.

— Свет очей моих, — раздался тихий голос.

Витязь обернулся и увидел её, но лицо девушки было очень бледным, а из голубых глаз исчез блеск.

— Не смогла я вернуться к тебе в этой жизни, — продолжала она.

Баровит рухнул перед ней на колени, обхватил её стройные бёдра руками.

— Забери меня с собой, Умила, — взмолился он.

— Нет, моё солнце, твой час ещё не пришёл, — отвечала воительница, гладя его длинные волосы. — Я вернусь к тебе, я обещаю.

— Как? — Баровит впился взглядом в её бледный лик. — Я не понимаю… Зачем мне такая жизнь, Умила… в которой нет тебя?

Девушка опустилась рядом с ним и поцеловала губы витязя:

— Я буду любить тебя вечно.

— Душа моя, — прошептал воин, прижимая её к себе. — Опять от меня сбежала.