Лики Богов (СИ)

Любава взвизгнула, зажала рот двумя руками, оставив в груди надрывный крик. Веки закрыли глаза, а по щекам побежали слёзы. Память воскресила перед ней нежное личико, добрый взгляд и облако волнистых волос, что в лучах солнца отливали золотом. В тот день стальное кружево укрывало её грудь, утренний свет гладил золочёные головы её сабель, и белоснежный конь уносил свою грациозную всадницу прочь.

— Не забудь, что все мы ждём тебя, — едва слышно прошептала Любава, проглатывая слёзы. — Бедная моя сестрица…

Баровит не слышал девичьих причитаний, он гладил курган и смотрел поверх земляной насыпи, словно перед ним стоял кто-то незримый.

— Знаю, как хотел ты отцом стать, — говорил воевода. — Помнишь, мечтали мы, как своих сыновей ратному делу обучать станем? Не всё из этого будущего утеряно. Чадо твоё своим нареку, будут они за мной, как за стеной каменной,.. да и меня в этом мире держать что-то будет.

Тёплый ветер единым порывом налетел на них, и прохладная трава нежно погладила их руки, словно Волот слышал друга своего и одобрял его мысли.

— Ну что, согласна, Любава? — спросил Баровит, пытаясь изобразить на лице своём подобие улыбки.

Чернобровая лишь кивнула в ответ, пытаясь унять рыдания. Витязь поднялся и протянул ей руку.

— Тогда идём, родителей порадуем, — тихо сказал он.

Белая кисть легла в широкую ладонь, девушка поднялась, вцепилась в крепкую руку, чтобы не упасть, и они медленно направились к городу. Шли молча, всецело разделяя боль друг друга. Нужно было многое успеть, ведь уже через несколько дней Баровит должен с дружиной явиться в Хамбалык.

________________________________________________________________________________________________

таран* - стенобитное орудие, которое представляет собой бревно, конец которого снабжен железным или бронзовым наконечником.

Глава 9. Возвращение домой

Отцвели разноцветные головы пёстрых цветов, отшелестели пряные травы, голосистые птицы покинули свои гнёзда и отправились в тёплые страны. Много воды утекло с того хэйлета, который сполна испил славянской крови, наслушался горьких стонов и причитаний. Своим дыханием рахмат* обратил в золото некогда зелёные листья и погнал животных готовиться к спячке. Летели месяцы один за другим. Вот и айлет* ступил на землю Тарха и Тары. Тонкий игольчатый узор сковал почву, принимая на себя первые пушистые снежинки. Резные красавицы падали на погружающуюся в сон природу и заливались серебристым сиянием под лучами стареющего Авсеня. Тяжёлая нога воина втоптала изящное творение неба в стылую землю под треск тонкой корочки инея. Ратники вели под узды фырчащих коней, перешагивая через поваленные деревья. Дружина Великого Князя возвращалась домой. Позади остались кровопролитные сражения и курганы павших братьев, тяжела была битва, отняла она все силы, но благодарные улыбки мирян согревали души воинов. Сейчас мужи Тархтарии всеми мыслями были со своими семьями, желая прижать к груди жён и детей своих. Дружинники вышли из леса на развилку, с которой разбегались в разные стороны две тропы. Высокий казак похлопал своего жеребца по шее и стряхнул со смоляных кудрей тонкие хлопья невесомых снежинок.

— Теперича куда? — прищурился Улас.

— Нам направо, — ответил Истислав, садясь верхом на своего коня.

Казаки запрыгнули в сёдла и направились по указанному пути. Чернобровая красавица изогнулась и натянула поводья, впившись синью глаз в оставшихся неподвижными соратников.

— Эй, Зорька! Аль ты не снами?! — крикнула она.

Плечистый воин лишь улыбнулся ей и обратился к своему предводителю:

— Великий Князь.

— Слушаю тебя, Баровит Азарович, — ответил Истислав.

— Одна из троп ведёт на Хамбалык, а вторая прямиком на Камул. Разреши мне со своей дружиной сразу домой скакать, — продолжал воевода.

— Постой-ка, сынок, — вмешался усатый мужичок, — а как же вече? Ты должен быть там.

— Что, друже, — рассмеялся Улас, — боишься без Баровита со скуки помереть на вече?

— Велибор Касимович, — вздохнул Баровит, — ну чего мне там делать? Моё мнение и так всем известно — я за то, чтобы Истислав Родимович и дальше бремя своё нёс, потому как не закончилась война и Заремир бежать смог, а значит, не ровен час, явится. Хочешь, вместо меня возгласи это на вече, а мне домой надобно. Скоро уже бэйлет* навалится, а я даже не знаю, готов ли Камул к нему. Главеш со Жданом ведь одни остались.

— Твоя правда, Баровит, — кивнул князь, — очень ты мне помог. Понял я, почему Умила настаивала на том, чтобы ты Тендук оборонял. Славный ты воин, ловкий, хитрый и умелый. Возвращайся в Камул, но знай, что через две недели я у себя тебя жду.

— Ладно, — пробурчал витязь, — будь по-твоему.

Истислав похлопал воина по плечу, Велибор по-отечески обнял его.

— Хитёр ты, Зорька, — ухмыльнулся старый воевода, — и дружинника моего отобрал, и провожать нас не стал.

— Дружинника не я твоего увёл, — заметил Баровит, — то чары Радмилы Игоревны. К ней всё вопросы.

— Ой, хочу хотя бы одним глазком глянуть, — хохотала Маруся, — как Велибор Касимович вопрошать к Радмиле станет.