Лики любви

Чудесные метаморфозы, ставшие возможными лишь благодаря одному только названию, так удивили саму Еву, что впредь она придумывала ситуацию, образ, который зарождался в ее воображении, и тут же возникало название – такое же емкое, и вместе с тем безграничное. С тех пор, по крайней мере, в момент написания картин, для Евы не существовало четко определенных, а потому проявивших себя и доказавших свое существования с помощью множества фактов вещей и явлений, везде она искали лишь образы, которые ей хотелось перенести на собственные полотна, тем самым продлив их возникшую внезапно в воображении, и потому хрупкую, эфемерную как они сами жизнь.

Такую же жизнь Ева решила продлить цветам, но то были необычные цветы. Нет, не их красота, и даже не их поистине запоминающихся ненавязчивый как весенний ветер аромат произвели на нее впечатления, но их статус. Это были последние цветы, подаренные ей возлюбленным перед тем как они расстались. Сколько бы букетов всевозможных цветов он ни дарил ей за период их романа, всегда это были просто цветы, просто знаки внимания, увядающие вместе с чувством в хрустальной вазе, и в этом качестве Еве они были совершенно неинтересны. И вот когда цветы еще стояли в вазе, а мужчина, их подаривший, должен был навсегда исчезнуть из жизни нашей героини, в ней возник образ – образ последних цветов, допускающих бесчисленное множество толкований – здесь воедино сплетаются нити ведущие к любви, дружбе и даже смерти – и этот образ, букет не конкретных цветов, но букет этих чувств Еве захотелось изобразить. Ей не понравилась картина. Она посмотрела на нее, когда та уже была завершена, а краски начинали медленно сохнуть, и вся ее поза, выражение ее лица говорили о том, что она – женщина, недовольная своим решением.

Кто я? Вопрос и честный на него ответ

Сейчас Ева сидит на лугу благоухающих цветов, бескорыстно отдающих свою неподражаемую красоту глазу, искренне и по-дружески одаривая нас возможностью не только любоваться ими, но и вдыхать их неповторимый аромат, будоражащий самые приятные чувства, а впоследствии – при встрече с ним в неожиданном месте, в не менее непредсказуемое время – самые чуткие, самые полные воспоминания, сейчас, сидя на поляне, пестрящей самыми разнообразными растениями, Ева находится в состоянии гармонии, и мало кто мог бы допустить, что незадолго до этого ее обуревали самые безжалостные, самые яростные думы, которые, раз набросившись на нашу героиню, так до конца и не вернули ей саму себя. Жестокость этих дум в их правдивости, ибо правда жжет как крапива, а ярость – в том, что они вечны, ведь именно вечности приходится отстаивать свое право на существование. Все знают о том, что многие, да что там! – почти все – вещи в этом мире преходящи, и только сам факт, саму возможность существования вечности, связывающей воедино всю цепь событий, причин и следствий, проходящей красной нитью сквозь все бренные вещи, мы вечно (это слово вкралось сюда не случайно, оно находится на своем закономерном месте) подвергаем сомнению. К сожалению, то были не преходящие думы молодости о вечном, о жизни и смерти, о становлении и небытие. То были куда менее прозаичные, но хищные, набравшиеся сил размышления о том, кто есть Ева для самой себя.

Мой дорогой читатель, возможно, я уже успел утомить тебя, излагая свой взгляд на интересную для меня личность нашей героини, за которой мы неотступно наблюдаем, стараясь не упустить из виду ни одну могущую внезапно стать значимой деталь, однако, как это ни печально, я так редко приводил здесь соображения самой Евы о том, что же она представляет, как она видит себя и свою жизнь изнутри и, как ей иногда кажется, – как, впрочем, показалось бы любому другому человеку, взявшемуся за такую нелегкую работу как наблюдение за собой, – со стороны. Сейчас я постараюсь исправить свое упущение, не только потому, что устал сокрушаться о нем, но прежде всего по той причине, что приведение на этих страницах рассуждений Евы о самой себе является необходимым для раскрытия затронутой тут темы.

Как я уже отмечал, Ева ходила в художественную школу. О, не пугайся, мой дорогой читатель! Я не собираюсь изводить тебя нудными размышлениями о том, что человека нельзя научить рисовать, но что посещая специализированные школы и курсы он может лишь отточить свое мастерство, данное ему природой. Я лишь хочу напомнить про такой важный в жизни Евы факт.

Чем же он так важен? – возможно спросишь ты. Признаюсь, я ожидал этого вопроса и даже заблаговременно приготовил на него ответ. Я не зря сказал, что факт этот важен именно для самой Евы, а не для мира, который, сложились обстоятельства немного по-иному, может быть обрел бы в лице Евы еще одного непревзойденного художника. Посещение художественной школы как этап в изучении искусства рисунка важен для Евы, ибо он в огромной степени помог ей с поиском ответа на вопрос о самоопределении, положившем начало тем самым подтачивающим ее спокойствие мукам.