Лики огня

Ньянгу с удовлетворением заметил, что Тон и Али в сторонке разговаривают с внушительным бородатым человеком, к мнению которого, похоже, в Иссусе прислушивались. Бассас расплылся в улыбке, услышав, что сегодня можно будет обойтись без осточертевших всем рационов.

– Спасибо, – сказал Иоситаро, – но мы не можем пить. Если нагрянут мусфии и нам придется обороняться, мы должны быть в состоянии не только швырять в них камнями.

– Я уже предупредил всех об этом, – откликнулся Тон. – Они согласились на воду и сок, хотя и не в восторге от такого поворота событий.

Ньянгу посмотрел на небо, посмотрел на Дейру, вспомнил о своем долге, представил Дейру в своих объятиях и подумал: «А-а, черт с ним, с долгом».

– Остаемся здесь.

– И правильно, – поддакнул Тон. – Некоторые наши парни без ума от здешних девчонок.

– И о женщинах не забывайте, – проворковала Дейра. – Как приятно… м-м-м… поговорить с человеком, у которого изо рта не несет рыбой.

– Премного благодарен, – сказал Тон.

– А вот тебе как раз лучше успокоиться, – заявила Дейра. – Ты ведь женат.

– Думаешь, я забыл об этом? – возмутился Тон.

– Лупуль просила меня позаботиться, чтобы ты не забыл, – Дейра подошла к Иоситаро и взяла его под руку. – Для тебя у меня готовится особая еда. Никого не будет – только ты, я и Баби. Мы с ней дружим, я рассказывала ей всео тебе, о нас. Если она тебе понравится, можно будет развлечься как прежде, помнишь? А вот и она, – Дейра кивнула на подошедшую стройную блондинку примерно своих лет. – Скучать тебе не придется, верно?

– Это меня не волнует, – ответил Ньянгу. – Меня волнует, как бы поспать.

– Вот этого не обещаю… Ладно, пошли. Рыба будет готова через час, нечего тратить время даром.

Ньянгу внутренне застонал. На следующий день у него были запланированы еще четыре речи, на этот раз в горных деревушках. Там ему нужно было уговорить людей следить за пролетом мусфийских кораблей.

«Грирсон» приземлился примерно в полукилометре от ретрансляционной станции. Включили антиграв плиты, на которой был установлен передатчик, и четыре техника с помощью охранников выволокли ее через задний люк «грирсона» и по склону горы потащили к низким строениям на вершине. Аликхан и Фрауде, хотя их работа была уже закончена, настояли на том, что тоже примут участие в операции. Фрауде вручили бластер, и кто-то начал объяснять ему, как с ним обращаться. Фрауде возмутился. Может, он и гражданский человек, но тоже кое-что умеет.

Бен Дилл, которому было приказано везде сопровождать Аликхана, сам управлял «грирсоном», а теперь, горько оплакивая судьбу, повел свою разношерстную команду наверх. Подойдя к станции, они не обнаружили там никого. Два техника – специалисты по охранным системам – проверили, не нарушена ли сигнализация.

– Все в порядке, сэр, – доложил один из них, обращаясь к Фрауде, который явно произвел на них впечатление. В гражданской одежде, да еще такой неряшливой, и вдруг тут, среди военных. Нет, определенно это какая-то крупная шишка, решили они. – Тут установлены сирены, а ограда находится под током, чтобы, значит, никто не забрался. Все чисто, можно заходить.

Они втащили передатчик в ворота, дождались, пока техники открыли дверь командного пункта, и поволокли громоздкое устройство внутрь.

– Все как я и предполагал, сэр, – доложил другой техник. – Оборудование стандартное, никаких «жучков». Нам нужно пятнадцать… нет, десять минут, чтобы запустить эту бандуру.

Все, правда, продолжалось немного дольше, но, в конце концов, передатчик подключили к питанию, и он заработал. Настроенный на основную мусфийскую частоту, он мог посылать сообщения по всей планете и в космос. Это, конечно, не было случайностью, что трансляционная станция принадлежала информационной компании «Матин».

– Время, сэр.

– Давайте! – приказал Фрауде.

По всей системе передачу приняли тысячи комов, от стационарных до установленных на кораблях. Ошарашенные мусфии слушали ее и не верили своим ушам.

Качество записи было вполне приличное. Голос, явно искаженный, мягко произнес по-мусфийски:

«Помнишь, еще детенышем ты дрался, играл и смотрел на звезды, завороженный их загадочным мерцанием?

В берлоге тебе приходилось вести постоянную борьбу, доказывая, что ты самый сильный, самый лучший, что у тебя самый мощный лерт. Ты не сдавал позиций и в стае, и потом, когда покинул ее, выйдя в большой мир.

Ты стал воином, понял, как нужно жить, изучил священный кранг. И в процессе обучения, снова и снова утверждая себя, ты снова и снова сражался со своими братьями.

Ты прошел через все это, и теперь гордость, смелость, лерт и честь – вот что ведет тебя по жизни.

Но потом ты прибыл сюда, на Редон. И что происходит тут?

Ты видишь, как твои братья умирают, убитые из засады. И убиваешь в ответ.

Кого? Детенышей? Женщин? Ни в чем не повинных людей?

И это честь? Это то, от чего возрастает твой лерт?

Многие, слишком многие твои товарищи ушли, и от них осталась только память. Одни гниют в джунглях, кости других лежат на дне морском, третьи… третьи просто исчезли, и никто не знает, как и от чего они погибли.