Лики России (От иконы до картины). Избранные очерки о русском искусстве и русских художниках Х-ХХ вв.

Если бы не личная неприязнь Л. Д. Троцкого, дед так и служил бы у «красных», дослужился бы до маршала (во всяком случае, будущий маршал Толбухин служил у деда начальником штаба дивизии, о чём свидетельствуют сохранившаяся в семье фотография тех лет), и был бы среди других маршалов (с маршалами Егоровым и Тухачевским служил и приятельствовал, с маршалами Будённым и Ворошиловым был, однако ж, в напряжённых отношениях после похода на Польшу), скорее всего, расстрелян. Но был по инициативе Троцкого из Красной армии уволен в запас как «проявлявший чрезмерное вольномыслие при принятии стратегических решений». Вариант вполне возможный, учитывая, что качество это у нас семейное.

– Вот вы молчите, а я по глазам вижу, что вы со мной не согласны, – сказал мне, уже в 1963 году, командир части. – Пять суток гауптвахты!

Я отделался легко. Впрочем, и деду повезло. Если бы не «личная неприязнь» Троцкого, биография семьи сложилась бы иначе. А так… Вроде бы, «вождь» комкора не любил, но и не преследовал.

В середине 20-х гг. семья после долгих мытарств вернулась в Петрозаводск. И дед как герой первой мировой («империалистической») и гражданской, один из первых кавалеров ордена «Красного знамени», получил разрешение поселиться в доме своего тестя М. В. Патрикеева.

Упоминание ордена здесь не случайно. В начале 20-х годов было принято решение на самом «верху» поручить известному в те годы художнику Сварогу написать портреты всех кавалеров ордена «Красного знамени». Было их не так уж много. А с годами становилось всё меньше… Уничтожены были и кавалеры, и их портреты.

Так что за портрет деда в синих галифе и гимнастёрке с орденом на красном банте началась форменная охота музейщиков. Семья держала оборону, и орден музеям не отдавала. Помню, после смерти деда в 1953 году будущий известный карельский писатель Александр Михайлович Линевский, в то время научный сотрудник Краеведческого музея, приходил в наш «дом на набережной» раз шесть с поручением принять в дар или выкупить портрет «героя».

Сегодня этот уникальный портрет висит в моём рабочем кабинете в Москве (благодарен сестре за то, что позволила мне эту главную семейную реликвию увезти из Петрозаводска).

Такая вот история портрета. Можно сказать, что вкус мой воспитывался на хороших примерах. Портретистом Сварог был отменным.

Но и о западноевропейской живописи мы с сестрой могли получить представление, лицезрея подлинник, а не чёрно-белую репродукцию в альбомах советской поры…

Портрет деда висел в самой большой комнате пятикомнатной анфилады второго этажа «патрикеевской усадьбы», так называемой «залы».

А в столовой висел пейзаж немецкого живописца начала XIX века Ганса Вебера. Простенький сюжет – ручеёк, деревья, луна. Но со вкусом. Типичная сентиментальная европейская живопись. Когда писал дипломную работу на историческом факультете Петрозаводского университета на тему «Эстетические воззрения Дени Дидро и художников его времени», чтобы проникнуться адекватным настроением, подолгу глубокомысленно рассматривал эту картину. Та моя работа – о Дидро, Шардене, Грёзе – мне до сих пор нравится.

А ещё в доме были иконы. Семейные, намоленные. Они не сохранились. Как сейчас полагаю, XIX века. Не шедевры, с точки зрения истории искусства. Но, думаю, свою роль в эстетическом воспитании нашем с сестрой они сыграли.

Это хорошо, когда в доме есть картины.

Сегодня картины хороших художников XX – начала XXI вв. занимают всё свободное пространство стен в нашем доме. Есть работы известных мастеров. Есть произведения наших современников, наших с женой друзей. Мотивация уже иная – не эстетическая, не интерьерная. Картины друзей в доме – часть нашей жизни. Как будто и сами эти друзья в гости пришли, ведут с нами неторопливую беседу.

Все профессии уважаю. Но профессия художника вызывала у меня с детства особое восхищение. Волшебники, остановившие мгновение!

Художники в нашем доме

Первым художником, появившимся в нашем доме на Набережной, был не профессионал, а любитель. Это был Михаил Ильич Шумилов. В годы войны он учился в школе г. Каргополя у моей мамы и, вместе со своей одноклассницей Ириной Покровской, ставшей его женой, на протяжении многих десятилетий был другом нашей семьи. Михаил Ильич стал доктором наук, ректором Петрозаводского университета.

Шумилов страстно увлекался живописью. В нашем петрозаводском доме до сих пор висит его очень органичный осенний пейзаж. Человек «дядя Миша» был улыбчивый, а картины у него были грустные. Тема отдельного эссе или даже романа.

На дне рождения у «дяди Миши», ещё, будучи в раннем отроческом возрасте, я познакомился с первым в моей жизни профессиональным художником – Суло Хейнкиевичем Юнтуненом. Потом он станет Председателем Союза художников Карелии и на доме, в котором он жил, будет установлена мемориальная доска. Человек он был малоразговорчивый, как и большинство финнов, но картины свои показывал охотно.