Лики смерти

Ну, само собой, надо еще делать поправку на мою личность. Из всех созданий, с которыми мне довелось общаться, по части болезненно-маниакального стремления держать слово со мной не может сравниться никто. Возможно, поэтому я крайне мнителен в отношении доверия к кому-то другому.

Я вытянул конверт и достал из него сложенный листок обычной писчей бумаги, гласивший, что личность подателя сего согласована Белым Советом в качестве официального посредника по всем вопросам, связанным с дуэлью. Я поднес к бумажке руку ладонью вниз и пробормотал нехитрое заклинание в сочетании с последним полученным от Стражей паролем. В ответ в центре листа проявилась этаким светящимся водяным знаком пентаграмма. Бумага была подлинной.

Я сложил бумажку, но жезл с посохом ставить на место пока не стал. Потом отодвинул засов, пробормотал заклинание, сдерживающее обереги, и приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы выглянуть наружу.

За порогом стоял мужчина. Ростом он почти не уступал мне, но сложение имел куда капитальнее. Свободный черный пиджак в обтяжку сидел на его широких плечах. Видневшаяся из-под пиджака ярко-синяя рубаха морщила в тех местах, где ее перетягивала портупея от наплечной кобуры.

Из-под черной бейсболки выбивались вьющиеся золотые волосы – должно быть, без кепки они доходили бы ему до плеч. Он явно не брился несколько дней; короткий белый шрам под нижней губой подчеркивал ямочку на подбородке. В светло-голубых глазах я не увидел никакого выражения. То есть абсолютно никакого – редкое зрелище. И не то чтобы он скрывал свои чувства. Гораздо вероятнее, там действительно просто ничего не было.

– Дрезден? – спросил он.

– Угу, – подтвердил я, разглядывая его с головы до пят. – Вид у вас какой-то не слишком архивный.

Он поднял бровь, изобразив на лице некоторый вялый интерес.

– Меня зовут Кинкейд. У вас в руке пистолет.

– Держу для посетителей.

– Ни разу еще не видел никого из Совета с пистолетом. Разумно. – Он повернулся и махнул рукой. – Это недолго.

Я заглянул ему за плечо:

– О чем это вы?

По лестнице к моей двери, осторожно держась рукой за перила, спускалась маленькая девочка. Хорошенькая, лет этак семи, с прямыми, по-детски пушистыми волосами до плеч, подхваченными ленточкой. Одета она была в простенький вельветовый сарафанчик, белую блузку и лаковые черные туфельки, поверх чего накинула куртку-пуховик, на вид слишком теплую для осенней погоды.

Я перевел взгляд с девочки на Кинкейда.

– Вам не стоит впутывать в это ребенка, – заметил я.

– Еще как стоит, – буркнул Кинкейд.

– Что, неужели вы не смогли найти няньку?

Девочка остановилась, не доходя пары ступенек до нижней площадки – так, что лицо ее оказалось на одном уровне с моим.

– Вот он и есть моя нянька, – произнесла она совершенно серьезно, с легким британским акцентом. Я почувствовал, как мои брови против воли поползли вверх.

– Или, говоря точнее, мой водитель, – добавила она. – Так вы нас впустите или нет? Мне бы не хотелось оставаться на улице.

Мгновение-другое я молча смотрел на девочку.

– А ты не коротковата для библиотекаря?

– Я не библиотекарь, – спокойно ответил она. – Я – Архив.

– Минуточку, – не выдержал я. – Что ты...

– Я – Архив, – повторила девочка ровным, уверенным тоном. – Полагаю, твои обереги засекли мое присутствие. Они показались мне вполне дееспособными.

– Ты? – пробормотал я. – Ты, наверное, шутишь. – Я осторожно протянул к ней свои чувства. Воздух вокруг нее негромко гудел от энергии – не совсем такой, какую ощущаешь обыкновенно вокруг чародея, но никак не слабее; тихое, угрожающее жужжание, какое слышишь, стоя под высоковольтными проводами.

Мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы не выдать своего потрясения. Эта девочка обладала энергией. Черт, она обладала уймой энергии! Достаточной, чтобы я начал сомневаться, хватит ли силы моих оберегов, чтобы остановить ее, если ей вдруг взбредет в голову пройти через них.

Достаточной, чтобы мне припомнился маленький всемогущий Билли Мэйми в старой, доброй «Запретной зоне».

Она внимательно смотрела на меня своими непроницаемыми голубыми глазами... мне почему-то вдруг очень не захотелось заглядывать в них.

– Я могу объяснить тебе все, чародей, – сказала она. – Но не стоя на пороге. У меня нет ни повода, ни малейшего желания причинять тебе зло. Скорее наоборот.

Я нахмурился:

– Обещаешь?

– Обещаю, – серьезно отозвалась девочка.

– Перекрестишься?

Она начертила указательным пальчиком крест на своем пуховике.

Кинкейд поднялся на пару ступенек и настороженно выглянул на улицу.

– Решайте, Дрезден. Я не собираюсь держать ее здесь долго.

– А что он? – спросил я у Архива, кивнув в сторону Кинкейда. – Ему можно доверять?

– Кинкейд? – переспросила девочка, и в голосе ее послышалась усмешка. – Тебе можно доверять?

– Вы проплатили по апрель включительно, – отозвался тот, продолжая шарить взглядом по улице. – Потом я имею право искать лучшее предложение.

– Ну вот, – девочка повернулась ко мне, – до апреля Кинкейду можно доверять. По-своему он не лишен этики. – Она поежилась и сунула руки в карманы пуховика. Потом снова посмотрела на меня в упор.