Лики смерти

– В таком случае – лучше решать вопрос с Катей. Мне показалось, она разумная женщина и не откажется принять от тебя небольшой подарок. Садись ужинать, а то все снова остынет, пока мы с тобой разглагольствуем. Единственное, о чем я тебя хотел попросить, – ты не одолжишь у Кати чего-нибудь выпить? Меня, если честно, все еще трясет после того подземелья.

– Без проблем! – отозвалась Марина. – Я знаю, в холодильнике есть водка, а вот коньяк, кажется, в баре, в нашей комнате. Если хочешь, я принесу!

Сергей кивнул, по спине побежали мурашки. Как же он хотел, чтобы комната, в которой они остановились, действительно была общей, ее и его, одна на двоих, как и вся дальнейшая жизнь.

Марина, не обращая внимания на разлетающиеся полы халата, выпорхнула из кухни. Не прошло и минуты, как она вернулась с начатой бутылкой и двумя бокалами.

– Я решила составить тебе компанию! Не дело надираться в одиночестве! Это уже попахивает алкоголизмом, а ты, как я знаю, этим не страдаешь.

– Не думал, что ты пьешь коньяк! – искренне удивился Сергей.

– Милый Сережа, что мне только не приходилось пить! Даже дешевое вино, когда училась в институте. А к коньяку меня приучил Андрей. Он, когда мы мотались по командировкам, именно его предпочитал всем другим напиткам. Впрочем, он и толк в винах знает. Вообще я хочу тебе сказать, Андрей уникальный человек, мне иногда кажется, что он разбирается абсолютно во всем. Начиная с дизайна одежды, кончая космосом. Ты знаком с ним, как я поняла, давно, что ты можешь сказать о нем как о человеке?

Калиновский едва сдержался, чтобы не закричать! Как она может сейчас, после того, что между ними было, вспоминать об Андрее? Что должно произойти, какой вселенский катаклизм, чтобы она, прекраснейшая из женщин, наконец забыла этого бабника и ловеласа?

Марина сделала вид, будто не заметила, как тень набежала на лицо Сергея. Взяла бокал, покрутила его в тонких изящных пальцах, полюбовалась янтарным цветом благородного напитка и, пригубив, сказала:

– Знаешь, Сережа, ты зря так напрягаешься, слыша имя Андрея. У меня с ним ничего не было. Поверь, он был и остается моим другом, верным и преданным. То, что я себе выдумала, всего лишь моя собственная фантазия.

Они засиделись допоздна. Уже кончился коньяк, Марина мечтала, как распорядится сокровищами, а Сергей по большей части отмалчивался. Он не торопил девушку, невольно оттягивая тот момент, когда придется ложиться в постель. Страх оказаться отвергнутым повергал его в шок. А в том, что все именно так и произойдет, Калиновский не сомневался. Наконец, Марина, встав из-за стола, заявила, что время позднее, пора отправляться спать.

– Хорошо, – согласился Сергей. – Только я на несколько минут зайду в Интернет. Нужно узнать, как обстоят дела в фирме. Мне обещали оставлять полную информацию.

– Ладно, только не слишком долго, а то я совсем засыпаю, – спокойно, как о само собой разумеющемся, сказала Марина и вышла из кухни.

Калиновский выкурил сигарету, постоял у распахнутого в сад окна и, погасив свет, осторожно, стараясь не шуметь, вошел в комнату. Марина не погасила ночник. В его свете лицо девушки, спокойное и прекрасное, казалось еще красивее. Вздохнув, Сергей сел за стол, включил компьютер, вошел в Сеть, проверил свой почтовый ящик, на всякий случай скачал погоду на несколько дней, посетил чат, потрепался немного и, убедившись, что Марина крепко спит, на цыпочках вышел из комнаты. Решение он принял еще за столом, когда разливал по бокалам коньяк и мучительно искал выход из сложившейся ситуации. О том, чтобы провести еще одну ночь в одной постели с ней, не могло идти речи. Предыдущие ночи превратились для него в непрерывную пытку. Что уж говорить о предстоящей, если, еще не познав Марину, он так страдал. Выйдя во двор, Сергей бесшумно снял машину с сигнализации, забрался внутрь и, откинув спинку сиденья, натянул на себя плед. Лежать было очень неудобно, ноги не помещались. Руль мешал, ограничивал место для коленей. Кое-как устроившись, Сергей закрыл глаза, но в сознании тут же вспыхнули столь яркие и волнующие картинки того, что было с ним и Мариной, что тяжкий стон сорвался с губ. Руки еще помнили нежность ее кожи, в голове болезненно билась невыносимая мысль: все кончилось, и исправить этого невозможно. Хотелось бежать, скрыться, забиться в какую-нибудь нору – и не показываться из нее до тех пор, пока не сотрется из памяти вкус губ Марины, ее волнующий запах, ощущение ее рук на шее, блеск звезд в расширенных зрачках.