Ликующий джинн

Славик ничего не ответил. Он при виде своей невидяйки в чужой руке оцепенел.

Мимо скамейки, косясь на людей, — не едят ли чего, — проходила замурзанная дворовая кошка.

— Ты очень кстати, киса, — сказал незнакомец. Он направил невидяйку, зажатую между пальцев, как сигарета, на кошку и нажал на донышко. Та тут же исчезла, но раздался ее жалобный мяв.

— Чудесно! — Дядька повел рукой за мявом. — Опля! — Кошка появилась, но в то же мгновение подскочила чуть ли на метр, после чего унеслась, отчаянно мяуча, прочь.

Незнакомец повернул к Славику лицо с той же, показывающей искусственные зубы, улыбкой.

— Считай, что тебе повезло. Ты мог натворить бед; а мы сие предотвратили. — Кто такие "мы", он опять не сказал, но слово произнесено было очень внушительно. — Теперь ответь: откуда у тебя эта игрушка? — Плащ его заскрипел, на Славика сильно пахнуло его кожей. "Мы" и этот запах были чем-то связаны.

Наш пятиклассник чувствовал себя, как на допросе, которые только и показывают по телеку. Он чувствовал себя в чем-то виноватым.

— Друг оставил, — быстро придумал он. — У него отец в Лондоне работает, а он там учится. Он приезжал и дал мне на время: подержи, мол, у себя, только не трогай.

— Врешь, конечно, — определил незнакомец. — А куда ты исчезал на две недели?

И это "они" знают!

— Так мы с ним на их дачу поехали. Она почти в лесу стоит. Двухэтажная…

— Где это?

— Где-то за Болдыриным…

— Проверим… — многозначительно сказал кожаный дядька и встал. — Больше у тебя ничего такого нет?

Славик мотнул головой.

— Откуда!

Незнакомец сунул невидяйку в глубокий карман плаща, но тут же передумал и переложил во внутренний пиджака. Проверил, похлопав ладонью, там ли она.

— Провожать меня не надо, — снова мягко, доброжелательно произнес он. — Посидишь здесь минут семь-десять и пойдешь домой. Родители, конечно, об игрушке ничего не знают? Ну, пусть и дальше не знают. Всего хорошего, Славик (имя тоже ему было известно). — Вернее, прощай. Думаю, мы больше не увидимся. — И уже сделал два шага по направлению к арке, но вдруг обернулся. — Другу скажешь, что… ну, что уронил игрушку в унитаз — ты же умеешь придумывать, — да еще, мол, с перепугу, ловя ее, нажал на рычаг. Так будет лучше всего.

И ушел было, но опять обернулся. Посожалел:

— Сечь вас некому… — Покачал головой. — Ох, некому…

Походка у незнакомца была быстрая, шаг уверенный, как у военного, и держался он прямо, несмотря на возраст. За какую-то минуту он исчез под аркой, а там немедленно смешался с прохожими.

Смятение

Славик сидел без движения. Вот и все. Невидяйки у него больше нет. Нет Питиного подарка. Не будет уже фантастических игр, которые можно было с ней затеять. Шапки-невидимки нет, и чуда он больше не сотворит. Он своими руками отдал ее незнакомому человеку. Тот у него просто забрал невидяйку.

А кто, кто этот человек в кожаном пальто? Кто такие "они"? Как они проведали о невидяйке? Ведь о ней знал только Кубик. Неужели?..

Славик вскочил и бросился домой. В лифте у него одна мысль перегоняла другую.

Художник оказался дома. Услышав растревоженный голос Славика, он сразу же спросил, в чем дело.

— У меня только что отняли невидяйку! — чуть не рыдая, крикнул Славик.

— Кто?!!

— Какой-то совсем незнакомый дядька.

— Ты никому ее не показывал? Никому не говорил?

— Нет! Ни одному человеку! А вы…

— Это только наша с тобой тайна, — отчеканил Кубик, — и я не имею права ею распоряжаться. А теперь признайся — ты пускал прибор в ход?

— Пускал…

— Рассказывай!

Пришлось доложить и про кота Брысика, и про Вполета, согласного быть невидимым, лишь бы его кормили, и про старушку, от которой чуть было не остался один только шепот, и про Петруху с Гошей, что открывают за бутылкой самые нужные человечеству законы и тут же их забывают.

— Немало успел… — проворчал Кубик. — Я, в общем-то, знал, что ты не выдержишь, но не думал, что так скоро… Значит, тут есть и моя вина. А что за дядька? Как он выглядел?

Славик вспомнил и кожаные пальто и кепку, сетчатые и клетчатые от морщинок серые щеки, искусственные зубы. Безжизненную какую-то руку… Признался, рассказывая, что дядька этот чем-то был для него страшен, но чем именно, передать нельзя. Не отдать такому невидяйку он не мог. И тут же высказал ту мысль, что родилась на пути к телефону:

— Дядя Витя… а что если он пришелец?

— Слава! — возопил художник. — Я с твоей помощью и так в фантастике по самые уши, а ты мне еще ее добавляешь! Побойся бога! И вспомни, что я тебе говорил насчет пирамиды. Честное слово, еще немного и я тронусь, спячу и тоже поеду!

— Этот дядька, — стоял на своем Славик, — он, честное слово, как робот. Что, если он с Ныреха? Они же сейчас на все готовы. Мы же с вами им насолили. И дядька все время говорил: мы, мы… Кто эти "мы"?

— Вот что: ты другие "игрушки" не трогал? — задал неожиданный вопрос Кубик.

— Нет.