Ликующий на небосклоне

– Не вздумай убивать ишшакума, – предостерег его вполне серьезно Аменнеф. – Нам не хватало еще мести жречества Ашшура.

– Всего лишь оставлю ему память, – успокоил его Амени. – Мы так и не попрощались.

– И за меня поблагодари, – поддержала его Меритре.

Амени попросил у Хуто охотничий бумеранг, который тот вечно таскал за поясом. Ишшакум стоял на самом носу барки и гневно махал руками. Бумеранг врезал его прямо в глаз. Старший жрец с воем свалился на дно барки.

Эпилог

Некогда шумная набережная Ахйота выглядела непривычно пустынной: ни криков, ни толчеи, да и кораблей не видно. Возле портовых складов нет стражников, а дверь небольшого домика, в котором работали писцы, распахнута настежь. Одинокое торговое судно под полосатым парусом неуверенно причалило. Несколько путников сошли на берег, и корабль тут же поплыл дальше на юг, ни на миг не задерживаясь.

Меритре сделала несколько шагов и с удивлением почувствовала, как под сандалиями скрипит песок, а в щелях между белых каменных плит пробивается сорная трава. Здесь давно никто не ходил и не убирал набережную. Широкая лестница, ведшая в город, так же была покрыта слоем мелкого песка, что западный ветер приносит из пустыни. Она удивилась: почему безлюдно и так грязно, как будто город вымер от страшной болезни. При входе в Ахйот не видно высоких стражников. Вместо них на сером гранитном валуне сидел старик – калека. Возле ног его валялась дубинка.

– Здоровья и силы, – поздоровался старик, щурясь от солнца. Он внимательно оглядел путников и безразличным тоном предупредил: – Если вы пришли грабить, то знайте, что в некоторых богатых домах еще живут слуги, а в Доме Ликования есть вооруженная стража. Дозорные иногда обходят город, и если вас поймают за мародерством, то изобьют и бросят в темницу.

– Скажи, старик, что случилось с городом? – спросил Амени. – Где жители? Почему не пахнет свежим хлебом? Не слышно музыки и веселых голосов?

– Город умер, – грустно вздохнул старик. – Город умер вместе со своим творцом – солнечным правителем. Столько трудов – и все достанется пустыне. Жизнь прожитая зря.

– А в Доме Ликования есть кто-нибудь кроме стражников? – спросила Меритре.

Морщинистое лицо старика расплылось в подобие улыбки.

– О, Несущая Свет. О, прекрасная Дочь Солнца! Прости, я не признал тебя сразу. Я бы стал перед тобой на колени, но ноги у меня больные. Прости уж меня, калеку.

– Сиди. Не надо почестей. Я уже не Дочь Солнца.

Путешественники оказались на центральной улице. Здесь, как и набережную, мостовую покрывал слой песка. На высоких оградах богатых домов все так же весело красовались росписи. Но дверей не было. Сквозь пустые проемы виднелись заброшенные сады с засыхающими деревьями и не стрижеными кустарниками. Вместо цветов на клумбах росла сорная трава. Над улицей все так же нависал каменный крытый мост с Окном Явления посредине, украшенный резными колоннами.

Меритре на миг показалось, что сейчас кошмарный сон исчезнет. Она проснется, и к Дому Ликования потянутся люди в нарядных одеждах. Народ соберется под окном и будет ждать, когда покажется правитель и благословит их. Но сон не проходил. И это – совсем не сон.

– Здесь недавно проехали колесницы. – Хуто указал на дорогу. – Следы ведут в Дом Ликования.

Паитси, на всякий случай, снял с плеча лук и поправил чехол со стрелами.

– Вас ожидают, – поклонились стражники, пропуская путников во дворец.

Мебели почти не осталось. Вывезли все. Только стены с росписями и мозаичный пол напоминал о былой роскоши. Шаги гулко разносились по пустому коридору. Навстречу путникам вышел высокий крепкий человек в напомаженном парике и в тонкой белой одежде. Он протянул сильные руки вперед с открытыми ладонями и громко произнес:

– Здоровья и силы!

– Живи вечно, – ответили путники.

– Хармхаб! – узнал его Амени и схватился за нож.

– Остановись! – попросил полководец. – Вам никто не причинит зла. Добро пожаловать на родную землю.

– Ты предал нас! – бросила ему в лицо Меритре. – Ты предал своих воинов. Мы сражались рядом с тобой … Как ты посмел так поступить с нами? Разве воины будут после этого верить тебе.

Неожиданно Хармхаб грузно опустился на колени. Сам главнокомандующий, который никогда не приклонял колени даже перед правителем, теперь так унижался.

– Простите меня, если есть мне прощение, – попросил он, не поднимая глаза. – Мой разум в то время помутился от горя. Моя жена умерла, и мой сын не родился. Я ничего не соображал и поверил Семенхкере.

– Мы прощаем тебя, – сдалась Меритре. – Ради Мутнетжмет, ради твоего ребенка. Все обошлось хорошо, и мы вновь на родной земле. Вот если бы что-нибудь с нами случилось… Тогда на Страшном Суде моя Ба свидетельствовала бы против тебя.

– Не говори так, – умолял ее Хармхаб. – Моя Эб, что живет возле сердца, запомнит твои гневные слова и потом, после смерти не удержится, чтобы все рассказать Великим Судьям.

– Забудем! – согласилась Меритре. – Но где же Эйя. Почему я не вижу верховного жреца? Где этот трус и предатель?

– Я здесь, – Эйя вышел из-за широкой колонны.