Ликвидатор

— О, конечно, не забудьте закрыть дверь за собой, хорошо?

Мужчины мрачно проводили ее взглядами.

— Вот же с… — не выдержал Звак.

— Мэтт… заткнись, — сказал Джексон. — Значит, так. Ты знаешь, где это происходило, парень? Где происходила перестрелка?

— Нет, сэр. Нас везли связав, в глухом фургоне. Когда я ехал в обратный путь, я заметил указатель на дороге. — Ефимофф назвал, что там было написано.

— О’кей. Какая машина?

Ефимофф назвал и это. Джексон все записал.

— Значит, мы здесь приберем за собой, насколько это возможно. А вам… нужно убираться из страны, и как можно быстрее.

— Сэр, я против этого.

Все уставились на Ефимоффа, как будто он выругался.

— Ты… что, прости? — поинтересовался Звак.

— Сэр, у меня есть задание, и я его должен выполнить.

— Мать твою, ты провалил задание! — закричал, выйдя из себя, Джексон. — Облажался по всем статьям!

Вот здесь можно было сказать, что все это — по причине того, что «проверенный» местным контртеррористическим отделением агент оказался двойником и сдал их противнику, как алкоголик пустую посуду. Но Ефимофф этого не сказал.

— Сэр, задание не провалено. Все, перед кем я засветился, мертвы, русский убрал их. Больше меня никто не знает. Место перестрелки в глухом районе. Надо поговорить с агентом, на которого мы вышли, он не может не знать того, что нужно нам.

— Поздно, — устало сказал Джексон, — уже поздно. Полицейский, на которого вас вывели, обнаружен в собственной машине на юго-востоке Москвы. Две пули в голову.

— Тогда надо поговорить с русским. Тем, который стрелял. Надо найти его и поговорить с ним, он может нам помочь. Ведь если он стрелял в кавказцев — значит, у него одни интересы с нами.

Джексон встал со своего места, что означало конец беседы.

— В Москву приехала оперативная группа ФБР, они официально запросили поддержки у русского МВД и прокуратуры. При всей моей ненависти к нашему нынешнему чрезвычайному и полномочному послу, не могу не признать ее правоты. Русские не любят нас, и для проявления своих чувств им надо совсем немного. Когда у нас какой-то ублюдок убил их приемного ребенка — они запретили усыновление вообще, законом. Американец, замешанный в массовом убийстве… еще хлеще. Лично я намерен посадить вас на ближайший рейс в любую дружественную страну и избавиться от вас навсегда. Поверьте, так будет лучше для вас же.

Прибыл самолет из Лондона, в таможенной зоне было не протолкнуться. У Ефимоффа мелькнула даже мысль — затеряться в толпе и бежать, но он понимал, что это невозможно. К тому же оба посольских безопасника сопровождали их, как будто арестованных. В «зеленом коридоре», предусмотренном для обладателей дипломатических паспортов, они столкнулись с группой людей в почти одинаковых дешевых костюмах-«двойках» и с большими чемоданами на колесах. Если сказать, что они посмотрели друг на друга с неприязнью, — это будет очень легко сказано. В отличие от ЦРУ, которое просрало 9/11 и было постоянно по уши в дерьме — пытки, Гуантанамо, обвинения в провалах, — ФБР до сих пор удавалось оставаться чистым. И это несмотря на то, что ФБР активно вело работу за рубежом, расследовало взрыв эсминца Коул в Йемене, и именно ФБР, допрашивая арестованных сторонников Усамы бен Ладена из йеменских ячеек, первое дало конкретный след на европейскую группу Халида шейха Мохаммеда и через него — на «старца Горы» — Усаму бен Ладена. В Москве они, конечно, будут делать все по правилам и послушно кушать все, что им положат на тарелку русские. Конечно, если так работать — всегда останешься чистеньким.

С ФБР разминулись с трудом. Джексон повернул назад вместе с сотрудниками ФБР, ведя их к посольским машинам, тут же появился и кто-то из русских — видимо, из их МВД, то есть федеральной полиции.

Ближайший рейс был на Варшаву, Звак купил им билеты и постоянно находился при них, как овчарка, охраняющая стадо. Времени до посадки было совсем немного — как раз, чтобы успеть перехватить кофейку. Цены на кофе — в пересчете на доллары — были запредельными, выше, чем в нью-йоркских ресторанах с именем.

— Сэр, какого черта? — возмущенно спросил Ефимофф, обращаясь к отставному штаб-сержанту. — Вы собираетесь это так оставлять! Совершенно очевидно, что русские что-то скрывают, мать их! И заметают следы.

Отставной морской пехотинец покачал головой:

— На твоем месте, парень, я бы уносил отсюда ноги так быстро, как только это возможно. Если он видел тебя в лицо, а ты видел его, будет лучше, если ты смоешься из России.

— Кто это — «он»?

Звак отпил кофе. Незаметно оглянулся — как в старые добрые времена «холодной войны». Только «холодной войны» уже больше не было — в аэропорту вместо чинной тишины кипел разноязыкий гомон; чтобы заплатить за чашку кофе, надо было расстаться с третью дневного содержания, а вместо агентов КГБ и камеры-одиночки на Лубянке — четырнадцатилетний ублюдок, танцующий танец на груди раненого и истекающего кровью человека.