Ликвидатор с Лубянки

– Не беспокойтесь, – ответил Студников. – На этот раз задержек не будет. А насчет легенд и документов спрашивайте товарища Иосифа. Он будет руководить вами на той стороне.

Все четверо уставились на меня.

– Мы поговорим отдельно на эту тему, – уклонился я от обсуждения – В принципе, будем использовать то, что вы уже хорошо знаете по прошлым вариантам вашей работы, и те бумаги, что хранятся для вас в наших сейфах.

– Вообще же я хочу вас предупредить, – снова вмешался Студников, обращаясь к агентам. – Здесь мы вас тренируем, шлифуем, так сказать, ваши способности. Принимайте в подготовке задания творческое участие. Это хорошо. Мы любим критику, если она помогает делу. Но на той стороне у вас будет командир, которого вы обязаны слушаться, как на фронте. Железная дисциплина, понимаете? Мы даем вам в руководители одного из наших опытнейших разведчиков, и его приказ – наш приказ. До меня дошли слухи о всяких спорах, которые у вас были с нашими офицерами в Берлине. Но Восточный Берлин – одно дело, западная территория – другое. Конечно, ликвидация поручена лично вам двоим, и вы за ее выполнение отвечаете. Но мы отвечаем за вас, не забывайте этого. И еще: планируйте ликвидацию так, чтобы противник ничего не мог захватить – ни вас, ни каких-либо улик. Это очень важно. Самое главное для вас в этом деле – незаметно и удачно подойти, а потом быстро и чисто смотать удочки.

Пока Окунь пытался подобрать подходящее немецкое выражение к русскому «смотать удочки», я думал, что моя собственная цель во всем этом деле примерно такая же. Незаметно и удачно добраться до Околовича, и потом, после разговора с ним, быстро уйти обратно.

Сделать это совершенно незаметно для обеих сторон: для западных властей и для советской разведки. И, главное, сделать раньше, чем Франц и Феликс дорвутся до Околовича.

Мебель в служебном кабинете Панюшкина была меньше и проще, чем парадная дубовая мебель особняка в Турчаниновском. Но и здесь, в здании МВД, он казался утонувшим в глубине кожаного кресла. Как обычно, он съежился и сгорбился, и нам со Студниковым была видна лишь верхняя половина его темно-серого пиджака. Локти он положил на боковины кресла и, подняв кисти кверху, составил кончики пальцев обеих рук, не спеша их перебирая.

– Так что же все-таки происходит с оружием? – спросил он еще раз.

Мы со Студниковым сидели друг против друга по эту сторону массивного письменного стола, и я видел, что выражение глаз полковника было демонстративно безучастно. Он знал, конечно, почему происходит задержка с бесшумным оружием, но хотел, видимо, подчеркнуть, что его личная ответственность касается более высоких сфер.

– Блоки заказаны, и их отливают по размеру портсигаров, – начал я отчитываться. – Будет два блока, двухзарядный и четырехзарядный. Кроме того, агенты получат по трехзарядному пистолету с бесшумными гильзами. Чертежи механической части, предохранителей и переключателей уже разработаны. Завтра нам должны показать модели. Но с пулями все застыло на мертвой точке и похоже, что надолго.

– Почему? – коротко бросил Панюшкин. Он чуть повернул голову в сторону и продолжал смотреть на меня полувопросительно, полунедоумевающе.

Я пожал плечами:

– История какая-то темная. Я не специалист, и когда они забрасывают меня терминами, приходится верить на слово. По Наумову выходит, что скорость пуль слишком велика: пуля может пройти на вылет, тогда он не гарантирует действие яда. Если даже и облегчить пулю и подобрать заряд пороха, то все равно форма стальной болванки по конструкции оружия такова, что порвет много лишних тканей: массы свернувшейся крови заблокируют пути рассасывания и прежде, чем яд подействует, пулю могут удалить.

– Кто это, Наумов? – обратился Панюшкин почему-то к Студникову.

– Начальник двенадцатой лаборатории, – ответил тот. – Кандидат химических наук. Я его лично не знаю. Видел, так, несколько раз. Они, из двенадцатой, говорят, даже сами по своей лаборатории ходить боятся. Вообще-то я их понимаю. Страшное дело. Чуть что лизнешь нечаянно и поминай как звали. Но с конспирацией они перебарщивают: даже когда от себя, с Колхозной, к нам сюда едут, и то машину меняют.

– Правильно делают. У них работа такая, – отрезал Панюшкин и вернулся ко мне. – Ну, и что же? Разве нельзя подобрать особую конструкцию пули? На то они и экспериментаторы. Делали же наши лаборатории спецпатроны, и не раз.