Ликвидаторы

- Что я могу?

- Ты должен пойти со мной! Он там. Он... - Ее голос дрогнул. - Он ранен. Это очень серьезно! Ты должен посмотреть, может быть можно ещё что-нибудь... что-нибудь сделать. Ради Бога, милый, ты уж постарайся подняться!

Я попробовал встать. И мне это удалось. С её помощью я тяжело заковылял через всю гостиную в сторону двери спальню. И затем разум мой внезапно просветлел. У меня даже голова перестала болеть, или, возможно, она все-таки болела, но я уже не обращал на это никакого внимания.

Тот из лже-газовщиков, что лежал ближе к двери, пытался защититься от чудища рукой. Оно же, со своей стороны, наспех отхватило ему руку пониже локтя - по крайней мере, так мне тогда показалось - после чего вцепилось в горло. И уж там неведомое существо потрудилось на славу. Его напарник, очевидно, попробовал пустить в ход пистолет. Но чудище из ночного кошмара не стало размениваться на такие мелочи, как рука или ствол, вцепившись прямиком в шею и одним махом перекусив её, словно это был и не человек, а обыкновенный кролик. Неестественный угол наклона головы свидетельствовал о том, что несколько позвонков могли быть повреждены или же и вовсе сломаны. К тому же это уже не было принципиально важно, ибо голову и плечи жертвы уже практически ничего не связывало.

Должен признаться, что не считаю себя большим специалистом по изуродованным трупам. Мы вели тайную войну, на которой не часто приходится сталкиваться со столь разрушительным оружием, как бомбы или снаряды, начиненные мощной взрывчаткой. Более кровавой сцены мне в жизни видеть не приходилось, и поэтому мне даже пришлось пару раз натужно сглотнуть, подавляя рвотные позывы и заставляя свой пищеварительный тракт снова начать работать в нужном направлении. Девчонка же, похоже, не обращала никакого внимания на валяющиеся на полу полурастерзанные трупы.

- Сюда, - потянула она меня. - Быстрее!

Я обошел вокруг кровати. Пес лежал на боку. И он тоже был весь в крови; оно и понятно: невозможно перегрызать вены и артерии и не запачкаться. Однако, морду она ему все же вытерла. Очевидно, именно так на ней и оказалась чужая кровь. Завидев нас, он попытался поднять голову. Кончик его длинного хвоста шевельнулся. Я и прежде много раз видел, как он машет этим своим нелепым хвостом, но только на этот раз он завилял им впервые именно так, как и подобает настоящему псу. Похоже, он был даже горд собой. Наверное, ему казалось, что он все сделал там, как надо. Но на нас он все же поглядывал; ведь кто нас, людей, поймет, похвалим ли мы его, или наоборот, станем ругать.

Мойра опустилась на пол, и положила его узкую серую морду себе на колени. Пес разинул пасть, и я увидел - и впервые за все время по достоинству оценил - длинную, мощную челюсть с острыми, белыми зубами, способными убить даже леопарда. Афган начал лизать руку Мойры. Я же просто стоял рядом. Ну как ещё можно попросить прощения у собаки?

- Тише, Шейх, тише, - сказала Мойра. Она умоляюще взглянула на меня. Ну, что ты думаешь?

Я наклонился и пригляделся повнимательнее. В него поало по крайней мере три пули, одна прошла через спину навылет, скорее всего в тот момент, когда он разделывался со своей первой жертвой; ещё одна угодила наискось в грудь, уогда он повернулся, и третий выстрел был сделан практически в упор, так что по краям раны остались даже следы пороха, когда он сделал последний бросок прямо на дуло пистолета.

- Ну, что ты думаешь? - прошептала Мойра. - Может быть... мы можем ему чем-то помочь?

Смысла обманывать её не было.

- Мы можем сделать для него лишь одно, - сказал я. - И будет лучше, если ты выйдешь в другую комнату.

Она пристально воззрилась на меня, и её взгляд был исполнен презрения.

- Уйти отсюда... и бросить его? Да за кого ты меня принимаешь? - Она опустила глаза и осторожно почесала пса между длинными ушами. Он не отводил взгляда от её лица. И потом она заговорила снова, не поднимая глаз. - Давай же, черт тебя побери! Чего ты ждешь? Быстрее, прежде, чем он снова пошевелится и сделает себе лишь больнее!

Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что я сделал это. Разумеется, меня несколько смущало её присутствие, но без ложной скромности признаюсь, что в этом деле я профессионал, и работу свою сделал быстро и аккуратно. Еще какое-то время она оставалась сидеть неподвижно, держа голову уже мертвого пса на коленях. Она просто сидела и беспомощно плакала, и слезы безудержно катились по её щекам. Я же тем временем вышел в ванную комнату и включил воду. Затем я вернулся обратно в спальню, поднял её с пола, отвел в ванную и поставил под душ прямо так как она была, в том, что ещё оставалось на ней надето. Жалость - это здорово, но для того, чтобы горевать, ей вовсе не обязательно внешне напоминать жертву военных действий.