Ликвидаторы КГБ

Кроме того, именно при помощи Зборовского было организовано в ночь с 6 на 7 ноября 1936 года ограбление архива Троцкого в Париже. (Правда, это был уже не первый случай, когда агенты НКВД выкрадывали бумаги Троцкого. Другой такой случай имел место в начале 1936 года в Норвегии. Там группа членов норвежского Национального объединения пробрались в дом депутата К. Кнудсена, где в то время проживал Троцкий, и похитила его бумаги.) Дело в том, что Троцкий, перед тем как перебраться в Норвегию, передал часть своего архива парижскому отделению амстердамского Института исторических исследований, расположенному в доме № 7 по улице Мишле.

Зборовский сообщил об этом своим операторам из НКВД, после чего в Москве было принято решение выкрасть эту часть архива.

Выполнение данной задачи было поручено Серебрянскому, который приказал создать для похищения архива специальную группу «Генри». Потом его агентами была арендована квартира непосредственно над помещениями института, из которой за его сотрудниками велось постоянное наблюдение. Затем согласно инструкциям Серебрянского Зборовскому, работавшему в то время инженером на телефонной станции, было приказано вывести из строя телефонную линию института с тем, чтобы получить возможность узнать точное местонахождение документов Троцкого и обследовать дверные замки. Но когда из института поступило сообщение о неисправности телефонной линии, для исправления неполадок направили не Зборовского, а другого монтера. Зборовскому пришлось снова вывести из строя телефон института, и на этот раз для проведения ремонта послали именно его. Когда же он выходил из здания, устранив неисправность и внимательно изучив все помещения и дверные замки, директор института, известный меньшевик и эмигрант Борис Николаевский, которого в Москве называли «врагом народа», дал ему «на чай» 5 франков.

В 2 часа ночи 7 ноября 1936 года члены группы «Генри» приступили к завершению операции. При этом важная роль отводилась агенту англичанину Моррисону («Гарри»), имевшему прочные связи в седьмом округе управления полиции Парижа. Поскольку к этому времени не удалось подобрать ключи к дверным замкам, было решено взломать их при помощи электродрели, подключенной к генератору, помещенному в деревянный ящик, набитый опилками и ватой. Операция прошла успешно — взломщики незаметно проникли в институт и также покинули его с бумагами Троцкого. Однако как Седов, так и французская полиция сразу стали подозревать в случившемся советские спецслужбы, поскольку кража была совершена очень профессионально, а также не были тронуты деньги и ценности, принадлежащие институту.

Здесь необходимо добавить, что охота за архивами Троцкого шла постоянно. Так, упомянутый выше Афанасьев с конца 1936 по начало 1938 года провел во Франции ряд операций, в результате которых были похищены старый и новый архивы Седова, архив Международного секретариата, занимавшегося созданием IV Интернационала, а позднее и новый архив этого секретариата.

После всех этих похищений огромное количество рукописей, статей и писем общим весом около 80 кг были тайно доставлены в Москву. Историк Д. Волкогонов в своей книге «Троцкий» пишет, что «в почте, которую ежедневно доставлял вождю А.Н. Поскребышев, не раз встречались доклады такого рода:

«Совершенно секретно.

Секретарю ЦК ВКП(б) — тов. Сталину.

Направляю Вам 103 письма, изъятые из архива Троцкого в Париже.

Письма содержали переписку Троцкого с американским троцкистом Истменом и его женой Еленой Васильевной Крыленко за 1929–1933 гг.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Ежов»[187].

Кроме бумаг из архивов Троцкого и Седова на стол Сталина практически ежедневно ложились донесения о деятельности троцкистов по организации IV Интернационала, которой непосредственно занимался Седов. Деятельность эта, безусловно, вызывала у Сталина определенное беспокойство. Но трудно представить себе, какие чувства охватили его, когда ему на стол легло следующее донесение Зборовского от 11 февраля 1937 года:

«С 1936 года «Сынок» не вел со мной разговоров о терроре. Лишь недели две-три тому назад, после собрания группы, «Сынок» снова заговорил на эту тему. В первый раз он только теоретически старался доказать, что терроризм не противоречит марксизму.

«Марксизм, — по словам «Сынка», — отрицает терроризм постольку, поскольку условия классовой борьбы не благоприятствуют терроризму, но бывают такие положения, в которых терроризм необходим». В следующий раз «Сынок» заговорил о терроризме, когда я пришел к нему на квартиру работать. Во время читки газет «Сынок» сказал, что так как весь режим в СССР держится на Сталине, то достаточно убить Сталина, чтобы все развалилось. Он неоднократно возвращался и подчеркивал необходимость убийства Сталина.

В связи с этим разговором «Сынок» спросил меня: боюсь ли я смерти и способен ли я был бы совершить террористический акт? На мой ответ, что все зависит от необходимости и целесообразности, «Сынок» ответил: все дело зависит от человека, способного к смерти.