Ликвидация. Книга первая

— Товарищ Сталин, товарищи члены Политбюро!.. Я не верю, что маршал Жуков — заговорщик. У него есть недостатки, как и у всякого другого человека, но он патриот Родины, и он убедительно доказал это в сражениях Великой Отечественной войны…

Сталин слушал внимательно, никого не перебивая. Потом обернулся к Жукову:

— А что вы, товарищ Жуков, можете нам сказать?.. Он поднялся, глядя вождю в лицо.

— Мне не в чем оправдываться, товарищ Сталин. Я всегда честно служил партии и нашей Родине. Ни к какому заговору не причастен. Очень прошу вас разобраться, при каких обстоятельствах были получены показания от Новикова и Телегина…

В зале наступила тишина. Все следили глазами за Сталиным, который медленно похаживал взад и вперед, посасывая трубку.

— А все-таки вам, товарищ Жуков, придется на некоторое время покинуть Москву, — негромко произнес он наконец, остановившись.

— Я готов выполнять свой солдатский долг там, где прикажут партия и правительство…

Спасли его тогда, двадцать четыре дня назад, соратники и коллеги по ратному делу. После их решительного отказа считать Жукова заговорщиком Сталин не рискнул арестовать его после заседания. И разжаловать не рискнул. Но на место поставил. Не зря же заседание проводили, в конце концов.

Через восемь дней, 9 июня, появился приказ министра Вооруженных Сил Союза ССР за номером 009, приказ, каждое слово которого стекало за воротник Жукова — он помнил это ощущение, когда впервые читал текст, — тяжелой ледяной каплей…

«Маршал Жуков, утеряв всякую скромность и будучи увлечен чувством личной амбиции, считал, что его заслуги недостаточно оценены, приписывая при этом себе в разговорах с подчиненными разработку и проведение всех основных операций Великой Отечественной войны, включая и те операции, к которым не имел никакого отношения…» Кто именно сочинял этот текст, он не знал. Мог и сам Сталин, но, скорее всего, постарался Булганин, может, и Василевский руку приложил…

Приказ появился 9 июня, а уже 13-го он очутился здесь, в Одессе. В пыли. В жаре. В степях. В этой полуеврейской глухомани… Придумал-таки министр Вооруженных Сил Союза ССР товарищ Сталин, как именно поставить Жукова на место. Выбрал округ, все войска которого дислоцируются в Румынии и Болгарии. Кем командовать-то?.. Даже не Киевский округ, которым он руководил до войны, а Одесса, провинция. Чтобы, не дай бог, не спелся с Хрущевым. А на Киевский, хорошо ему знакомый, — поставил генерал-полковника… Для пущего его, Жукова, унижения.

«Но ведь другие-то тоже по округам сидят, — сам себя успокаивал Жуков. — Всех по провинциям разогнали!.. Не я один… Все маршалы… Но мне-то что до них?! — тут же возразил он сам себе. — Я — ЖУКОВ! Не Говоров, не Тимошенко, не Мерецков, не Малиновский! Это они могут безропотно ехать куда угодно, хоть в Бобруйск, хоть в Читу, хоть во Владивосток! И командовать там ротой, если прикажут! Я — Маршал Победы! Я брал Берлин!.. Да все остальные, вместе взятые, не сделали для страны столько, сколько сделал я!.. И потом, не все на округа встали, далеко не все… Конева поставили на мой пост, главкомом Сухопутных войск, Василевский — начальник Генштаба, Рокоссовский — главком Северной группы в Польше, Толбухин — Южной группы, в Болгарии… А до меня Одесским округом командовал всего-навсего генерал-полковник. Юшкевич, конечно, хороший генерал, слов нет, но ведь даже не фронтового — армейского уровня, всю войну просидел на армии, а начал вообще с корпуса… Так что и тут тонкий намек: мол, истинный твой уровень, Жуков, — генерал с тремя звездами, не выше…»

Ничего. Он им еще покажет. Он еще покомандует. Еще увидим, кто мудрее, прозорливее и сильнее — старик с неизменной трубкой, щуривший с Мавзолея свои рысьи глаза, или он, поставивший на колени Европу, а будь такой приказ, — еще неизвестно, где бы он вообще остановился…

Жуков дернул поводья, поднимая коня на дыбы. Гарцевавший неподалеку охранник недоуменно уставился на него.

— Ну, чего пялишься? — пробурчал маршал. — Поехали назад…

…Купался он на специальном пляже у военного санатория «Волна». Заплыл далеко, так что берег стал еле видимой тонкой линией, а потом и вовсе потерялся в тумане. Лег на спину, восстанавливая силы. Волны поднимали и опускали его крепкое тело. Туман клубился вокруг, и казалось, до земли — многие сотни километров.

— Товарищ Маршал Советского Союза, — пробулькал где-то невдалеке охранник, — я не могу так далеко… У меня сил не хватит обратно доплыть.

— А я тебя за собой не тянул…

Над маленьким уютным пляжем постепенно рассеивался утренний туман, но над морем он еще висел густой, плотной пеленой. Ординарец, беспокойно расхаживая по берегу, вглядывался в непроницаемую серую завесу. Хоть и знал, что начальник — отличный пловец, да и охранник всегда рядом, а все же сердце нет-нет, да и екало: а ну как случится что?.. Ведь потом всех собак навешают…