Ликвидация. Книга вторая

— …Бегал тут всю дорогу поначалу, даже шайку думал себе сгоношить, — рассказывал Гоцман, прихлебывая чай. — Ну а потом взялся за ум. После мореходки подался сюда. Закончил курсы младшего начсостава… К сороковому году был сержантом, к сорок первому — младшим лейтенантом… три «кубаря», как у армейского старлея… А потом началось. Июнь-июль еще гонял за ворами, а потом, 22 июля, когда первый сильный налет на Одессу был, сказал «ша»… Ох, жуть тогда с непривычки брала… Бомбежки ж до этого только в кино видели, про Испанию там. А тут «хейнкели» и «дорнье» рядами, порт горит, и все бомбы — по центру, по центру… У Фимы тогда сеструху на Приморском убило, у памятника Пушкину… — Он тяжело вздохнул. — В общем, пришел до Омельянчука, положил заявление и на фронт… Не отпускали, правда, как ценного кадра… Дали поначалу СВТ, самозарядку, намучился с ней — она ж капризная, зараза… Первый Черноморский полк Осипова… На Булдынке стояли. В сентябре, помню, было одно… — Давид неожиданно рассмеялся, глядя мимо собеседников. — Воды уже не было тогда, на Пересыпи опресняли морскую, ну и выдавали, значит, по ведру в день в одни руки… Она противная на вкус, железистая такая. А у нас поощрение было — у кого семьи в Одессе и кто отличился, давали полдня отпуска. Ну и мне выпало… Захожу домой, жена с дочкой в слезы, обнялись — а тут радио со стены говорит: «Включайте краны, будет вода»! Ну, шо тут поднялось!.. Жена за кастрюли, я за тазы, дочка за чашки… Набрали воды везде, куда можно было. А потом узнал уже, шо это наши ребята водокачку на час отбили и задвижку там подняли. Ну, и полегли там все… Я тогда жену с дочкой в последний раз повидал.

Давид замолчал. Он вспомнил себя тогдашнего — худого, небритого, с запыленным лицом и мутными от недосыпания глазами. И эти бесчисленные кастрюли и чашки, наполненные водой, по всей комнате. И слезы Анечки, обхватившей его за шею: «Папочка, ты не уйдешь? Я не хочу, чтобы ты уходил…»

Русначенко отхлебнул чаю из стакана в массивном мельхиоровом подстаканнике. Он слушал Гоцмана, но никаких эмоций, кроме вежливого внимания, на его лице по-прежнему не отражалось. И о себе он не произнес пока что ни слова… В кабинет заглянул встревоженный Кречетов:

— Давид, выйди. Срочно…

В коридоре майор уставился на Гоцмана возбужденным взглядом.

— Их всех отпустили. Всех.

— Кого?

— Всех стрелков! И Горелова, и Лапонина, и парочку эту, Дроздова с Симоновой — всех…

— Это как это?! — нахмурился Гоцман. — Кто?!

— Контрразведка. Показали бумагу, подписанную Чусовым… За ворота вывезли и отпустили.

Гоцман крупными шагами вернулся в кабинет. Подошел к Русначенко и в упор посмотрел в его спокойные, ничего не выражающие глаза:

— Капитан! Тебя контрразведка направила?..

Но взгляд задержанного остался непроницаемым. Он чуть усмехнулся и отодвинул от себя стакан с недопитым чаем.

Полковник Чусов налил себе из бутылки еще боржоми, с удовольствием выпил холодную шипучую воду. В июльский зной — лучше не придумаешь. Показал на бутылку Давиду, но тот от волнения не заметил мирного, приглашающего жеста.

— Шестьдесят пять трупов за одну ночь!.. — Гоцман крупными шагами расхаживал по кабинету начальника контрразведки Одесского военного округа. — Кто дал тебе таких прав? Кто?!.

— Вы о чем, товарищ подполковник? — мирно осведомился Чусов, промокая губы платком.

— Людей отстреливают как собак! Внаглую! Еще и в глаза смеются…

— Преступность в городе — ваша проблема, это вы должны ее решать, — неопределенно заметил Чусов, не глядя на собеседника.

— Моя! Моя проблема! — подскочив к нему вплотную, яростно выдохнул Гоцман. — И по закону мои ребята имеют право стрелять любого вооруженного козла без второго слова! И я могу напомнить им за это право!

Чусов отставил стакан, внимательно взглянул на тяжело дышащего Давида.

— Будут потери…

— Посмотрим, кому больше, — не отвел глаз Гоцман. — У меня, знаешь, не пацаны с сосками бегают. Тоже фронтовики с орденами…

Чусов примирительно поднял ладонь, нашарил на столе остро заточенный карандаш.

— Если я правильно вас понял, кто-то из моих сотрудников превысил свои полномочия…

— Шлимазл ты, Чусов, каких нету! — брезгливо перебил Гоцман. — Мы же с ворами почти договорились…

— Товарищ подполковник, вы разговариваете со старшим по званию! — поднял голос начальник контрразведки.

Гоцман, с презрением глядя на него, подчеркнуто вытянулся по стойке «смирно».

— За ночь задержаны семнадцать человек, — сухо, официальным тоном проговорил он. — Судя по документам, все — офицеры армейской разведки. После допросов они были отправлены во внутреннюю тюрьму УГРО, откуда были выпущены сотрудниками вашего отдела, предъявившими подписанный вами мандат…

— Разберемся, — не глядя на Гоцмана, бросил Чусов.

— Что ты мне обезьяну водишь!.. — вспылил Давид, окончательно плюнув на субординацию.

— Сядь, подполковник!!!