Ликвидация. Книга вторая

Гоцман продолжал стоять, глядя Чусову в лицо. Глаза начальника контрразведки побелели от гнева. Карандаш хрустнул в его руке, Чусов отбросил обломки в сторону.

— Первое, — заговорил он вибрирующим от гнева голосом. — Освобождение задержанных… Я разберусь лично. Результаты доложу вашему руководству. И впредь по этому вопросу буду разговаривать только с ним, вы меня поняли?!. Второе… Задержанный, которого вы сейчас допрашивали, — Герой Советского Союза гвардии капитан Русначенко. Я его у вас забираю, потому что человек, в которого он стрелял на улице Пастера, — Чекан! Я должен выяснить, где Чекан скрывает оружие, украденное с армейского склада. И кто такой Академик!.. Это все! Вопросы есть?.. Вы свободны, подполковник…

Глава восьмая

В кабинете Гоцмана опять были шум, гам и общее движение. На этот раз центром внимания был майор Довжик, которому Арсенин перевязывал голову. Рядом суетился Якименко, заваривая чай.

— Крепкий не надо, послабее… — не отрываясь отдела, бросил через плечо Арсенин. — И сахару побольше.

— Шо у нас опять за здрасте? — хмуро осведомился Гоцман с порога, завидя виноватую улыбку Довжика.

— Да вот, Михал Михалыча женщины не любят, — засмеялся Якименко, звеня ложечкой в стакане. — Или, другими словами говоря, гладят его утюгами…

Довжик, отстранив врача, поднялся, придерживая одной рукой бинт на голове:

— Разрешите доложить?.. Выехав на улицу Пастера по вызову постового, старшего милиционера Капцева, я опросил свидетелей перестрелки…

— Майор! — с непривычными для него металлическими нотками в голосе произнес Арсенин. — Отправлю в госпиталь! Сесть!!!

Довжик со вздохом подчинился и продолжил:

— Как услышал про шрам на виске, сразу достал фотографию Чекана… Слава богу, свидетелей — вся улица… Узнали! И застреленного опознали тоже. Проходил по картотеке МГБ, кличка — Рыбоглазый. Был полицаем при румынах… Проверил по своим каналам. У его любовницы была квартира на Балковской… Я туда. Зашел. Смотрю — Ида, воровайка, подельница Чекана! Я еще ее фотографию вам показывал… Косетинская, помните?..

— Ага, краля такая, — мечтательно причмокнул губами Якименко, но осекся под суровым взглядом Гоцмана.

— Помню, помню… — Давид наблюдал, как умелые пальцы Арсенина заканчивают перевязывать раненого. — И дальше шо?

— Дальше… — Довжик на мгновение замолчал, принимая из рук Арсенина стакан горячего чая, отхлебнул. — Я сначала прямо растерялся, а потом даже для себя самого неожиданно говорю — я от Чекана!.. И смотрю на ее реакцию… Смотрю, вроде как поверила. Я тогда запускаю про Академика… Опять клюет! Ну, я и расслабился сдуру. Мне, говорит, одеться надо… Зашла мне за спину, а там утюг был… Я слышу шорох, обернулся…

Довжик крутанулся на стуле, показывая, как именно он обернулся, но лицо его неожиданно побелело, и он грузно, мешком, повалился набок, выронив стакан с чаем. Гоцман с Арсениным еле успели поддержать раненого.

— Шо, сильно она его приложила?..

— Могло быть и хуже, — отозвался врач, массируя Довжику плечи. — Чугунным утюгом запросто можно убить. Надеюсь, только сотрясение…

— А Иду эту самую задержали? — Гоцман повернулся к Якименко.

— Задержали, — кивнул тот, встревоженно глядя на лежащего без сознания Довжика. — Михал Михалыч в подъезде наряд на всякий случай оставил… Ну, они на звук удара и кинулись. Кречетов допрашивает…

— Чай с полу вытри, — буркнул Гоцман, выходя из кабинета.

Со стороны могло показаться, что майор Кречетов и задержанная ведут светскую беседу — такой милый, сдержанный и негромкий шел у них разговор. Но достаточно было чуть вглядеться в то, как неестественно прямо сидела на стуле Ида, как остро и цепко всматривался в выражение ее лица майор, и становилось ясно: идет не просто допрос, а поединок двух воль, двух принципиально враждебных друг другу людей.

— Ида Казимировна, помилуйте, — с улыбкой говорил Кречетов, — какая же это самооборона — утюгом по голове? А?..

— Не случилось веера под рукой, — кокетливо улыбнулась Ида.

Майор рассмеялся:

— Ида Казимировна, вы же ударили нашего сотрудника при исполнении, а это…

Хлопнула дверь, вошел Гоцман, кивнув на ходу майору. Пробежался глазами по лицу Иды. Она не сильно изменилась с довоенных времен, когда была сделана фотография, разве что две скорбные складки залегли в углах губ, да одинокая седая прядь выделялась в черных волосах. На мгновение Гоцману даже показалось, что задержанная неуловимо похожа на Нору. Ида с усмешкой взглянула на вошедшего.

— А вы, наверное, Гоцман… — И, не дождавшись реакции, снова обернулась к следователю: — Еще раз вам повторяю: это была самооборона.

— Шо ты с ней цацкаешься? — пожал плечами Гоцман, обращаясь к майору. — Работы невпроворот. Звони в контрразведку, пусть забирают…

— При чем тут контрразведка? — удивленно подняла брови женщина. — Я же ударила сотрудника УГРО…

— В ночь убийства генерал-лейтенанта Воробьева вас видели у дома убитого вместе с Чеканом, — равнодушно перебил Гоцман и кивнул Виталию: — Так шо давай в контрразведку. Вышак по-быстрому получит, и точка.