Ликвидация (СИ)

- Ты не жертва, ты паскудник, - негромко заметил, поднимаясь со своей табуретки, Фима. - Ты не лопатник у фраера сработал, ты друзей под пулю подвел…

- А ты сиди, не гавкай! - враз вскинулся инкассатор. - Я тебя помню! На Екатерининской работал, сам в чужой карман залазил о-го-го! А теперь тута пригрелся?…

- Ах ты фраер гнутый… - с нежной улыбкой пропел Фима.

Дальнейшее потребовало вмешательства властей в лице сначала Тишака, а потом и прибежавших с балкона Якименко с Гоцманом. Михальнюк, завывая, ощупывал свежий фонарь под глазом, Фима тяжело дышал, а директор артели глазел на него с крайним удивлением, граничившим с испугом.

- Я думал, он у вас тут под арестом, - наконец протянул он, обращаясь к Гоцману. - А он тут главный за закон?…

- Я кровью искупил, - снова закипая праведным гневом, процедил Фима. - А ты румынам сбруи шил!…

- Из самой гнилой кожи! - парировал директор. - И еще трех евреев у себя в погребе скрывал!

- Они тебе и шили, кровосос! За то вся Одесса знает…

Фима и директор уже тянулись друг к другу, явно не в порыве любви и дружбы, но готовое было начаться побоище решительным образом пресек Гоцман. Он попросту сгреб Фиму за шиворот и вывел из кабинета.

- Дава, шо за манеры?

Фима попытался вырваться из крепкой руки Гоцмана. Тот, резко остановившись, развернул его лицом к себе.

- Ты что - краев уже не видишь? Ты здесь кто?!

- Я твой друг, - быстро сказал Фима.

Секунду Гоцман молчал, потом, тяжело дыша, выпустил ворот Фимы из кулака и подтолкнул его к выходу.

- Иди. Мне Омельянчук кажное утро холку мылит… Почему здесь Фима? Отчего он всюду лезет?… Ладно, иди-молчи…

В дежурке, в окружении телефонов, считал мух рыжий веснушчатый парень с погонами младшего лейтенанта. Он благодушно кивнул на пропуск, которым небрежно помахал у него перед лицом Фима, но тут же изумленно раскрыл рот - Гоцман стремительным движением выхватил бумажку из рук Фимы и поднес ее к глазам.

- Эт-то что? - прошипел он через секунду, тыча пропуск в нос дежурному.

- Чи… число подчищено, товарищ подполковник, - еле выговорил тот, вмиг залившись краской.

- А почему пропускаешь? - цедил Гоцман.

- Так он же ж… он… Виноват, Давид Маркович. Сильные крупные пальцы Гоцмана вмиг превратили пропуск в горку серой рваной бумаги. Горку эту Гоцман вложил в горсть дежурному.

- Еще раз пропустишь его - съешь.

- За вас, Давид Маркович, хоть Уголовный кодекс вместе с толкованиями, - покраснел еще больше парень. - Только за шо вы так?!

Гоцман собирался высказать этому растяпе все, что он думает о нем, о несении постовой службы и бдительности, раскрыл было рот… и закрыл, глядя на крупные слезы, набухшие в уголках глаз юного офицера.

- Ладно, Саня, - смущенно проговорил он. - Извини. А этого, - он кивнул на потерянного Фиму, - не пускать…

- Есть! - с готовностью козырнул рыжий Саня.

Гоцман, не оглядываясь на Фиму, стремительно шагал по улице. То и дело ему кланялись и говорили что-то приветливое, но он, против обыкновения, не замечал.

- Шо ты кипятишься как агицин паровоз!… - Фима, ускорив шаг, забежал чуть вперед и искательно заглянул в насупленное лицо друга. - Доктор, умная душа, тебя просил не волноваться и ходить. А ты шо?

- А я хожу вот! - рявкнул Гоцман, не останавливаясь. - И еще, Фима! Еще раз замечу, что ты тыришь реквизируемый вещь - посажу! И не делай мне невинность на лице!… Да, да, за ту самую махорку!

Фима неопределенным жестом воздел руки, что можно было понять и как «будьте покойны, гражданин начальник», и как «ну вот, опять завели шарманку». Впрочем, лицо Гоцмана от этого не помягчело, и Фима почел за благо перевести стрелки:

- Так ты доехал до военных прокуроров? И шо они?

Но сбить Гоцмана с темы было не так-то легко. Особенно когда на него накатывало. А сейчас, похоже, накатило.

- Мне дико интересно, с чего ты живешь? Нигде не работаешь, цельные дни болтаешься за нами…

- Я болтаюсь? - сплюнул Фима. - А кто Сеньку Шалого расколол? Кто схрон с военными шмотками нарыл?!

- Хочешь помочь нам - шагай в постовые, - пожал плечами Гоцман. - Годик отстоишь, потом поговорим за перевод в УГРО…

- Шо? Я?! - взвился от негодования Фима. - В уличные попки?!

- А шо? - снова пожал плечами Гоцман. - Я год был на подхвате поначалу…

Но теперь понесло уже Фиму. Он замер посреди тротуара, уперев руки в боки, так что прохожим приходилось обтекать его, как реке - утес.

- Нет, мне это нравится! Я стою в кокарде у всей Одессы на глазах? И это униженье предлагает мне мой лучший друг! Мой бывший лучший друг!…

Отбив на месте замысловатую чечетку от переполнявших его плохих чувств, Фима с независимым видом двинулся дальше. Гоцман осторожно взял его за рукав:

- Ну что ты сразу дергаться начал? Я говорю: как вариант…

- Давид Гоцман, кидайтесь головой в навоз! - отбрил Фима, сбрасывая руку. - Я вас не знаю. Мне неинтересно ходить с вами по одной Одессе.

- Фима, ты говоришь обидно, - покачал головой Гоцман.

Через полминуты Фима, вздохнув, умерил шаг. Они снова шли рядом, не глядя друг на друга.

- Я к Марку, - наконец обронил Гоцман. - Вместе?