Ликвидация

После ухода Шмита ко мне наконец-то смог прорваться со своими делами младший политрук Ермаков. Весь вечер мы провели с ним за уточнением и утрясанием штатов, перераспределением личного состава подразделений. Некомплект в ротах был слишком большой, даже с учетом находившихся на излечении в госпиталях выходило, что до штатной численности нам не хватало четыре сотни человек, а пополнения нам не обещали. Наоборот, имелось распоряжение наркомата о направлении на краткосрочные курсы комсостава трех десятков отличившихся бойцов «старой гвардии». Пришлось выходить на ОМСБОН и решать вопрос через Иванова и комбрига. В итоге нам разрешили использовать в качестве пополнения тех, кто проходил обучение в учебной роте, а также «ястребков». Распоряжение за подписью начальника войск обещали к утру сделать. И то хлеб! Вскоре к нам присоединились командиры и старшины рот. Хоть большого шума и не было, но народ чуть до рукоприкладства не дошел, отбирая себе бойцов из «учебки». Пришлось прекращать этот балаган и принимать командирское решение. В итоге все были довольны. Особенно я – тем, что в ближайшие дни батальон сможет восстановить учебный процесс и свою боеготовность.

Ермаков, уходя, оставил мне на подпись толстую папку бумаг. Лишь после ухода всех я увидел, что это за бумаги – извещения о гибели моих бойцов. Было их слишком много – больше трехсот. Всех тех, кто погиб за последние три месяца в Белоруссии. Среди них было и извещение на Горохова. Петрович погиб неделю назад под бомбами во время авианалета на штаб Минской группы войск и расположенные рядом продовольственные склады. Вместе с ним погибло и почти все наше хозяйственное отделение. Глупая и совсем ненужная смерть. Елене рожать через пару дней, а тут такие новости…

В первый раз напился с горя…

С утра с еще большей силой ударился в командирскую карусель, не давая никому спуску и гоняя народ и в хвост и в гриву.

Глава 26

Тихо ночь опускается в горы,
Солнцу месяц выходит вослед.
Покидает гранитные норы
В это время чечен-моджахед.

Притаится в ночи за скалою,

Средь знакомых, изведанных гор
И, готовясь к смертельному бою,
Передернет упругий затвор.

И начнется в ущелье потеха.

Что ж, солдат, выпал жребий тебе:
Вдруг зальется кавказское эхо,
Вторя в такт автоматной стрельбе.

Затрещит вскоре дробь пулемета,

Смерть взметнется в подлунную муть,
И из наших, конечно, кого-то
Пуля тронет в славянскую грудь.

После, в общем, успешного боя

(Враг отбит и почти без потерь)
В гроб уложат солдата-героя,
Чтоб отправить куда-нибудь в Тверь.

Похоронку семейству солдата

Военком перешлет, что родной
Был убит, мол, тогда-то, тогда-то,
Мол, погиб, как боец и герой…

А солдата схоронят, как многих

Уж солдат схоронили окрест:
Водрузят средь крестов одиноких
На кладбище еще один крест.

А потом и другие, другие

Так же примут в кровавом бою
Смерть за родину – смерть за Россию —
За Россию святую свою!

Павел Иванов-Остославский

Не успел я как следует заняться батальонными делами, как поступило указание из наркомата срочно прибыть к начальнику 2-го Управления НКВД комиссару госбезопасности 3-го ранга Федотову. Честно говоря, меня, как и всякого человека, которому есть что скрывать, охватила тихая паника.

Из прошлой жизни я знал, что 2-е Управление НКВД – это контрразведка, на которую возложены следующие задачи: учет и разработка германских разведорганов и осуществление контрразведывательных операций; выявление, разработка и ликвидация агентуры спецслужб противника в Москве; оперативная работа в лагерях военнопленных и интернированных; наблюдение и контроль за разработками местных органов НКВД; учет и оперативный розыск агентуры противника, предателей и пособников фашистских оккупантов; охрана дипломатического корпуса, обеспечение очистки освобожденных от оккупантов городов и районов от оставленной здесь агентуры противника и организация в них оперативной работы.