Лили и осьминог

Ей хочется понять, за что мне совестно. А я не хочу рассказывать ей, как я злился. Не хочу упасть в ее глазах. Только не сейчас. Когда нас слышит осьминог.

Поэтому я вру, когда отвечаю ей:

– Потому что теперь мне придется купать тебя.

Полный список прозвищ Лили

Глупышка. Рыжая попка.

Малышка. Чудачка.

Лил. Детка.

Мартышка. Кутенок.

Зайка. Гуппи.

Крольчишка. Старушка.

Мышка. Капризка.

Мышонок. Капризуля.

Гусенок. Врединка.

Глупая гусыня. Пискля.

Мангуста. Сквики Фромм.

Монстр. Тигра.

Монстр-точка-ком. Балда.

Орешек. Кашка.

Тянучка. Мякиш.

Пинокль. Хипстер.

Горошинка. Заморыш.

Скорлупка. Хитрюга.

Простофиля. Псинка.

Суббота

Солнце с самого утра светит на полную мощность – значит, июньская мгла уже позади, июль не за горами. Мы оба устали, были бы не прочь после утренней прогулки снова завалиться в постель, почитать, поспать, проснуться и снова задремать. Но солнце манит ослепительной противоположностью идеи: есть тьма, но есть и свет. Остаться в постели – значит выбрать тьму, судороги, осьминога. Выйти из дома – значит принять свет.

– Как насчет сходить куда-нибудь? – спрашиваю я за завтраком. Сухие гранулы для нее, сухие хлопья, по обыкновению, для меня.

Лили не отвечает, пока не закончит есть и не обнюхает кухонный пол, чтобы убедиться, что ни одна гранула не ускользнула из ее миски.

– Мне и дома хорошо.

– Знаю, что хорошо. Но, по-моему, нам стоит прокатиться и посмотреть на океан.

Лили думает о моем предложении, а я – о том, помнит ли она океан. Скучает ли по нему. Раньше мы часто бывали на побережье. Я надеюсь, что и осьминог скучает по нему, и когда снова увидит свою стихию, то уползет обратно в воду.

Утреннее солнце нагрело машину, я открываю люк в крыше. Просидев секунд тридцать на пассажирском сиденье, Лили перебирается на свое привычное место – мои колени. Она трижды поворачивается вокруг своей оси, а я жду у знака остановки, пока она не успокоится, потому что трудно вести машину, когда твоя собака топчется по чувствительным местам, куда ей не следовало бы наступать. Как всегда, она устраивается, положив голову на сгиб моего левого локтя, и мы сворачиваем на улицу, ведущую на запад.

Мы в два счета доезжаем до Тихоокеанского шоссе. А где же все? Как будто мгла и дымка настолько усыпила весь город, что его жители забыли о привычке рано вставать. Их потеря – наша удача. Солнце продолжает сиять, когда мы съезжаем с десятого шоссе через туннель, откуда в первый раз мельком видим Тихий океан. Гостям города трудно объяснить разницу в погоде между большей частью Лос-Анджелеса и океаном. Побережье – место, куда солнце заглядывает в последнюю очередь. Но не сегодня. Сегодня вода величественно искрится в лучах солнца.

Я включаю первую попавшуюся музыку на своем телефоне и прибавляю громкость, но Лили не в восторге – с виду можно подумать, что она переживает мучительное похмелье, а гулкие басы бьют ей прямо по ушам, поэтому я убавляю громкость так, чтобы музыка была едва слышна сквозь шум ветра за окнами и над люком в крыше. Мы проезжаем ряд привычных ориентиров: ресторан, где состоялось мое первое свидание с Джеффри; Парадайз-Коув, где я обедал с отцом во время его последнего приезда; супермаркет «Транкас», где в свои двадцать лет я обычно покупал воду в бутылках и что-нибудь пожевать, а потом спешил на пляж Малибу. Возле каждого из этих мест я вижу себя молодого и еле сдерживаюсь, чтобы не помахать. Интересно, что думают обо мне сейчас мои молодые версии? Узнали бы они меня, удосужились бы помахать в ответ?

Мы останавливаемся возле Эль-Матадор, в десяти милях к северу от Малибу – обычно берег здесь приносит утешение и проясняет мысли. Когда я только перебрался в город, порой я хватал полотенце, солнцезащитный крем, одного-двух друзей, мы приезжали сюда, на пляж, и утащить меня отсюда удавалось лишь на закате. А теперь дел всегда находится слишком много, чтобы позволить себе бездельничать целыми днями, но это, наверное, просто предлог. Какие еще дела?

Несмотря на ранний час, на крошечной парковке осталось всего три свободных места, и я занимаю одно из них. Остальные наверняка захватили серферы: их внутренние часы синхронизированы с графиком приливов. Парковка располагается на высоте, пожалуй, футов ста пятидесяти над пляжем, отсюда открывается потрясающий вид. Видны и другие бухточки с пляжами-карманами – Эль-Пескадор («рыбак) и Эль-Пьедра («скала»). Интересно, почему Эль-Матадор получил такое название. Участник боя быков. Может, из-за скал, выдающихся в море. Но, по-моему, они похожи не столько на быков, сколько на морские чудовища. Такие, как осьминог. Правда, название «Эль-Пульпо»[8] звучало бы менее заманчиво.