«Лили Марлен» и другие. Эстрада Третьего рейха

Темплин и его люди в условиях полной секретности блестяще исполняли эти аранжировки. Секретность проекта была обусловлена тем, что транслируемая музыка должна была подрывать боевой дух британцев, в первую очередь британских солдат. Если они слушали «Чарли и его оркестр», то должны были быть уверены, что это был первоклассный американский джаз, который транслировался из Англии или нейтральных стран. Кроме этого, оркестр был назван не по имени Темплина, а по имени ничем не приметного служащего из министерства пропаганды Карла (Чарли) Швендлера. По большому счету никто не знал, кем является этот Швендлер. Он же выступал в роли агитационного пропагандиста. Ему приносили оригинальный текст американской классической композиции. В нем он оставлял без изменений первую строфу, которая обычно исполнялась в безупречном американском стиле. Но уже во второй строфе место оригинального текста занимала зубодробильная политическая сатира. Она в основном была направлена против Черчилля, британских финансовых воротил, Советского Союза (после июня 1941 года), американцев и евреев. «Чарли и его оркестр» использовали весь арсенал антибританских стереотипов, которые неустанно пополнялись новыми клише от специалистов из министерства Геббельса. Подобная «критика» сопровождалась превознесением Германии. Что же касается «художественной ценности» текстов Швендлера, то, несмотря на профессионализм этого «поэта-песенника», любой из вдумчивых слушателей мог догадаться, что тексты для «Чарли и его оркестра» писали немцы. Впрочем, многие из британских слушателей предполагали, что автором текстов являлся «Лорд Хау-Хау». Одной из типичных для «Чарли и его оркестра» политических пародий стала переделка классической джазовой композиции «У меня карманы набиты мечтами» («I've Got a Pocketful of Dreams»). В «немецком варианте» эта песня высмеивала ленд-лиз, что становилось очевидным для слушателя уже под конец пародии. Там содержались такие строки:

Я спасаю мир для Уолтстрит,
Я это также делаю во имя России,
Я воюю за демократию,
Я сражаюсь во имя иудеев.

В перерывах между этой и ей подобными песнями делались небольшие выступления «Лорда Хау-Хау», которые являлись скорее злобными политическими миниатюрами. Вот одна из них: «Черчиль сидит в ванной, наполненной водой, когда к нему приходит министр. "Ах, мистер Черчилль, мы снова сильно пострадали от бомбежек, вновь много кораблей…" Черчилль прерывает его: "Дайте мне виски и сигару". Вы знаете, он так и остался лежать в ванной». Каждая из подобных программ, включая исполнение джаза, длилась не более 20 минут. Всего в день они выходили в эфир четыре раза. Поначалу это было раз в неделю, но затем почти ежедневно, за исключением воскресенья.

Судя по всему, Темплин, Брокзипер и их приятели были отнюдь не единственными джазовыми музыкантами Третьего рейха, которые самым циничным способом оказались поставленными на службу Иммперскому министерству Народного просвещения и пропаганды. По большому счету Великобритания и лагеря для британских военнопленных, где постоянно через динамики крутились выступления «Чарли и его оркестра», не были единственными целями Геббельса. В Берлинe надеялись, что часть передач все-таки ловилась в США и нейтральной Португалии. Кроме этого, было организовано вещание джаза в стиле Хавьера Кугата, который предназначался для стран Южной Америки.

В апреле 1942 года в Берлине произошло уникальное событие. Биг-бенд Фуда Кандрикса давал публичный концерт в «Дельфах», на котором появился не кто иной, как сам «Лорд Хау-Хау». В радиорепортаже об этом событии «Лорд» передавал многочисленные приветы от британских военнопленных их семьям, после чего попросил Кандрикса сыграть самый горячий джаз, который он только мог исполнить. Как рассказывал один из слушателей данной программы, на тот момент служивший в рядах вермахта, эта программа ретранслировалась армейской радиостанцией в Кале. Ее выход в эфир был встречен бурными аплодисментами немецких солдат.

При оценке этой странной музыки и исполнявших ее музыкантов надо применять три критерия: художественная ценность, политическая эффективность и моральные установки. То, что касается художественного уровня, то Брокзипер всегда утверждал, что его джаз являлся лучшим в Третьем рейхе. Он говорил: «Тогда мы делали самую лучшую музыку». Если принимать условия, в которых в 1940-1943 годах приходилось работать в Германии джазменам, и наличие других джазовых коллективов, в первую очередь Немецкий танцевальный и эстрадный оркестр, то эти слова были правдой. За исключением «Чарли и его оркестра», в Третьем рейхе никто не исполнял американский свинг. Но, с другой стороны, нельзя отрицать того факта, что данная музыка являлась отнюдь не самостоятельным творчеством, а всего лишь копиркой с англо-американских образцов.