Лили Марлен. Пьесы для чтения

(Весело). А помнишь, как мы танцевали в том старом кабачке, когда сбежали из театра прямо из под носа твоего отчима? Ты тогда тоже была в маске, помнишь?.. Чертов скрипач так фальшивил, что я никак не мог попасть в такт и, в конце концов, оттоптал тебе все ноги! А ты все время боялась, что твоя маска упадет и тебя узнают, и поэтому придерживала ее рукой, так что можно было подумать, что у тебя болят зубы! (Смеется) Ах, Боже мой, Франциска!.. (Подхватив Тень, кружит с ней в танце).

Музыка становится еще громче и веселее.

(С веселой укоризной). А вот это уже неправда! Я совсем не напился, а был всего лишь немного навеселе. Самую малость. Тем более, что и вино-то было – просто редкая кислятина. (Внезапно остановившись, мрачно). Ах, какой же я был дурак, что отпустил тебя тогда. Не увез. Не уговорил. Дал уйти…

Музыка стихает.

А надо было просто уехать. Сбежать, как сбегают герои в каком-нибудь глупом романе. Сесть в первый же попавшийся дилижанс и отправиться, куда глаза глядят. (Негромко). Помнишь?.. Был ноябрь, и я думал, что впереди у нас еще целая вечность, но оказалось, что впереди только снег, да не знающая снисхождения память. (После короткой паузы, с нежностью). Ах, Франциска!.. Зато теперь я уже не отпущу тебя никуда. Буду держать тебя, как море держит корабль, как воздух держит летящую птицу!.. Ну, что же ты стоишь? Давай дотанцуем до конца тот танец, который нам тогда не дали дотанцевать!.. (Подхватывает Тень).

Музыка возвращается.

Ведь ты не разучилась? Нет?.. А хоть бы и так! Что за беда! Мы все начнем сначала!.. (Ведет Тень по сцене). Вот так… Раз и два… Раз и два… (Кружит с Тенью в танце, то исчезая во мраке, то вновь появляясь в круге света).

Одна за другой на сцене появляются новые танцующие пары. Мрак медленно уступает место неяркому свету, который постепенно заливает всю сцену. Теперь перед нами маленький кабачок. Несколько посетителей сидят за столами, остальные кружат в танце под звуки расстроенной скрипки, на которой играет старый Скрипач. Среди танцующих – Дон Гуани Франциска. На лице Франциски – черная маска, которую она то и дело поправляет рукой.

В глубине сцены, на одной из скамеек, откинувшись к стене и прикрыв шляпой лицо, дремлет Лепорелло.

На авансцене, отдельно от других, стоит столик, накрытый на двоих. На одном из стоящих рядом с ним стульев, висят плащ и шляпа Дон Гуана; на спинку соседнего стула накинута меховая шубка Франциски.

Покинув танцующих, Франциска и Дон Гуан возвращаются к столику на авансцене.

Франциска: Нет, нет… Мне действительно пора.

Дон Гуан: Еще немного.

Франциска: Уже било восемь. Отец убьет меня, если не застанет дома.

Дон Гуан: Всего один танец.

Франциска: Ах, Гуан!…

Дон Гуан: Ну, погоди. Сейчас… (Усаживает Франциску на один из стульев и садится сам). Я что-то хотел сказать тебе… Еще тогда, в прошлый раз… (Решительно). Давай, уедем. Убежим. Прямо сейчас. Куда глаза глядят.

Франциска (не сразу, тихо): Ты опять шутишь, дорогой…

Дон Гуан: Клянусь тебе, что нет… Смотри-ка – вон там дверь. Мы выйдем через нее, и больше нас никто и никогда не увидит. Ведь это так просто.

Франциска: Ты знаешь сам, что это невозможно.

Дон Гуан: Ничего я не знаю… Ты просто не хочешь!

Франциска: Подумай о моей матери, Гуан. И об отце.

Дон Гуан: Он тебе не отец.

Франциска: Какое это имеет значение? Подумай, что будет с ними.

Дон Гуан: Можешь не сомневаться. От горя они не умрут.

Франциска: Дорогой. Они умрут от стыда.

Дон Гуан: Какая прекрасная смерть!… Знаешь, а ведь это не самое лучшее, что можно сказать о близких людях.

Франциска: Ах, Гуан! Какой же у тебя бывает несносный язык!

Дон Гуан: Ну, и прекрасно. Если тебе не нравится мой язык, то впредь, я буду нем, как рыба.

Франциска: Ну, вот. Теперь ты сердишься.