Лили Марлен. Пьесы для чтения

Дон Гуан: Что есть мочи. (Поманив к себе собеседника, громким шепотом). Есть только один способ избавиться от этого проклятья.

Вор (тоже шепотом): Этот самый?

Дон Гуан: Да. Орать. Выть. Биться головой об стену. Показывать кукиш. Ругаться. Рыдать. Скрипеть зубами. Наконец, пригрозить шпагой. (Схватив со стола шпагу, крестит ею воздух; фехтуя, приближается к вору и наставляет острие шпаги ему в грудь). Ну, давай. Кричи.

Вор (с опаской косясь на шпагу): Думаю, мне это не поможет, сеньор.

Дон Гуан: Почти наверняка. Но почему бы, черт возьми, не попробовать?

Вор: Не могу, сеньор… Нет, не могу. Во-первых, мое ремесло не выносит шума…

Дон Гуан: Вот и еще одна уловка, чтобы не отпустить тебя. У твоего прошлого их тысячи.

Вор: Сказать по правде, у меня есть сомнения еще и другого рода… (Неуверенно смолкает).

Дон Гуан (бросив шпагу на стол, нетерпеливо): Ну, говори!

Вор (осторожно): Брат Филипп, сеньор… Вы ведь о нем, конечно, слыхали?

Дон Гуан (холодно): О нем – ничего. А вот о его хваленой святости, более чем достаточно! Хочешь порадовать меня еще одним рассказом?

Вор: Конечно, сеньор, я не смогу сказать так гладко, как говорил он, сеньор, но за смысл могу поручиться со всей ответственностью. Однажды он сказал, что Истина не различает наших лиц, сеньор. В том смысле, что она обращает внимания только на наши поступки… Согласитесь, сеньор, что это серьезный аргумент.

Дон Гуан (с кривой усмешкой): Да, просто убийственный, черт возьми! (Идет по сцене и затем останавливается позади кресла, на котором сидит вор).

Короткая пауза.

(Наклонившись к сидящему, вполголоса). Вот только, кто же тогда осмелиться требовать от нас, чтобы мы, в свою очередь, различали лицо Истины, дружок?

Вор молчит.

(Отходя от кресла, тихо, в пустоту). И кто настолько безумен, чтобы отказаться от своего собственного имени? (Резко). Чертов монах!.. (Повернувшись к вору). Да, кто он такой, чтобы болтать об Истине так, словно он ее секретарь? (Быстро). Только не говори мне, ради Бога, что он святой, а не то мне придется проткнуть тебя вот этой самой шпагой!

Вор (тихо): Он святой, сеньор.

Несколько мгновений Дон Гуанмолча смотрит на вора, затем, махнув рукой, садится в кресло. Короткая пауза.

Поверьте мне, сеньор…

Дон Гуан (сердито): Тогда не забудь в следующий раз спросить его, не делает ли Истина исключения хотя бы для святых!.. (Почти с изумлением). Но каков шарлатан!

Вор: Не говорите так, сеньор. Он производит впечатление человека серьезного. Я имею в виду, что у него хорошие отношения с небесами.

Дон Гуан: Торговец, торгующий тухлой рыбой, тоже уверен, что у него хорошие отношения с морем. (Упрямо). Шарлатан и фокусник!

Вор (с беспокойством, оглядываясь): Пожалуйста, тише, сеньор. (Понизив голос). Говорят, он легко может слышать на расстоянии.

Дон Гуан: А, ну, тогда у него, конечно, должны быть огромные уши, черт их возьми! Надеюсь, ему будет приятно узнать, что он отъявленный плут!

Вор: Заклинаю вас, сеньор!..

Дон Гуан: Да, вдобавок, еще и мошенник! Мошенник и прохвост!

Вор (вскочив): Будьте же снисходительны! Если он увидит, что я слушаю вас, быть беде!

Дон Гуан: Как? Он еще и видит на расстоянии?.. Не иначе, его отец был морским биноклем, а мать – подзорной трубой!

Вор (в отчаянии): Вы губите меня, сеньор! (Опускается на колени). Лучше бы вы сразу закололи меня своей шпагой!..

Дон Гуан: Ах ты, богобоязненная крыса! Немедленно встань!… Вот уж не думал, что дело зашло так далеко… Да, встань же, говорю тебе! (Вскочив, хватает вора за шиворот и пытается поднять его).

Короткая пауза.

(Поставив вора на ноги, сердито). Да, стой же, наконец!

Вор (жалобно): Ох, сеньор… (Без сил опускается на стул).

Дон Гуан: Как же так, дружок? Ты не побоялся забраться ночью в чужой дом, но боишься какого-то шарлатана?

Вор: Но ведь это совсем другое дело, сеньор. Разгневать людей, это совсем не то же самое, что разгневать небеса.

Дон Гуан: Другими словами, ты хочешь сказать, что небеса слышат его ушами и видят его глазами?.. Ей-Богу, у меня на это счет большие сомнения, но если это так, то, черт возьми, – они так же слепы и глухи, как наши судьи…