Лилии полевые. Покрывало святой Вероники

Брат и сестра жили, как говорят, душа в душу. Дружба их началась с самых юных лет. Они вместе играли, вместе мечтали, читали произведения различных поэтов и писателей. Оба они были характера мягкого, общительного, что всегда радовало как самого Магнуса, так и их мать Агриппину. Всеми своими новостями, радостными и печальными, Альбин делился с сестрой. Так было и теперь. Выйдя от отца, он первым делом спросил подвернувшуюся рабыню:

– Где сестра?

– Я видела ее в саду, господин.

В перистиле он столкнулся с матерью.

– Альбин, обед уже готов. Иди в триклиниум34.

– Я сейчас приду. А Домицилла обедала?

Мать ответила с улыбкой:

– Разве Домицилла обедает без тебя? Идите вместе с ней и не медлите.

– Хорошо.

– Не заставляй посылать за тобой Торания! – крикнула она уже вслед сыну.

Альбин выбежал в небольшой, но красиво устроенный сад. Целые аллеи платанов, кипарисов, магнолий чередовались с фигурными клумбами, на которых цвели всевозможные цветы. Журчали фонтаны и ласково улыбались холодным мрамором нимфы. В укромных уголках среди зелени приютились беседки.

– Домицилла, где ты? – звонко крикнул Альбин.

– Я здесь, – отозвалась девочка, появляясь в одной из беседок.

– Я скажу тебе одну новость, и она очень удивит тебя.

– Что такое, скажи скорее!

Домицилла была одета в шерстяную розовую тунику, подпоясанную шелковым поясом. Девочка очень походила на брата, чем всегда и гордилась.

– Ты не поверишь тому, что я скажу.

– Отчего же, поверю.

Альбин с любовью посмотрел на сестру.

– Люций оказался христианином! – выпалил он.

Девочка даже всплеснула руками и сделала округлые глаза от удивления:

– Может ли это быть?

– Увы, это правда.

– Но как же ты узнал, откуда?

– А вот слушай, – и он рассказал ей все происшедшее в школе.

– И ты защитил его от избиения?

– Да, он мой друг, и я защитил его.

– Это хорошо. Пусть он и христианин, но ты поступил, как и следовало поступить римскому гражданину. Но мне жаль его. Он был такой хороший. Ведь его теперь убьют?

В глазах девочки блеснула тревога.

– Если схватят, то, несомненно, казнят, но я думаю, что он и его родные успеют скрыться. Я велел Торанию известить их.

– Ах, бедный Люций! И зачем он сделался христианином? А ведь говорят, что христиане кланяются ослиной голове и убивают маленьких детей. О, как ужасно!

Альбин задумчиво смотрел на клумбу с цветами.

– Да, ужасно, если это правда. Соглашаюсь с тобой. Но правда ли? Не лгут ли на них? Мог ли Люций убивать маленьких детей? Он такой хороший, добрый – и вдруг стал бы убивать? Что-то плохо верится. Но вот идет Маспеция. О христианах поговорим потом.

Подошедшая старая няня Маспеция, покачав головой, обратилась к ним:

– А об обеде и забыли? Ох, дети, дети! Идите скорее! Благородная госпожа гневается.

– Сейчас идем, няня!

Альбин с Домициллой направились в маленький триклиниум, предназначенный только для самих хозяев. Альбин бросился на ложе и с удовольствием потянулся.

– Ах, Домицилла, этот Назидиен сегодня положительно с ума сошел от злости. Половина класса ревела.

– Это все из-за Люция?

– Да. Отец хочет послать меня к другому учителю.

– Значит, ты больше к Назидиену не пойдешь? А мне все-таки жаль Люция: неужели его поймают и убьют?

Дети всякий раз умолкали, когда рабыня подавала новое кушанье. Закончив с обедом, они снова ушли в сад и забрались в глухую, уединенную беседку. Здесь они снова жалели Люция и оба заинтересованно размышляли о христианах и их учении.

– Вот наш император теперь гонит христиан, – говорил Альбин, – а быть может, они и хорошие люди, и вовсе не кланяются ослиной голове.

– Очень бы мне хотелось, Альбин, узнать, что это за народ – христиане.

– Тораний их немного знает.

– Как, где он их узнал? – заинтересовалась девочка.

Альбин рассказал, чтj слышал от раба.

– Это удивительно, – задумчиво ответила Домицилла, – а ведь о христианах говорят такие ужасы. Где же правда?

Альбин только развел руками:

– Остается только одно: узнать поподробнее у самого Люция. Но где теперь его увидишь? Вся надежда на Торания. Он все устроит.

4

Тораний, согласно желанию Альбина, быстро направился к дому Люция, который находился от них квартала через три. Отец Люция, Секст, был искусный башмачник. Ему помогали старший сын, Марк, и младший, Люций. Жена у него умерла несколько лет назад.

Тораний не застал дома ни Секста, ни его сыновей.

– Где же Секст? – спросил он у хозяина дома.

– Они перебрались на другую квартиру, взяв с собой все имущество.

– Но ты не знаешь, куда именно?

– Не знаю, но собирались они так, как будто солдаты хотели их арестовать. Но со мной они рассчитались добросовестно.

Хозяин знал Торания – раб был здесь несколько раз с Альбином, – а потому счел за нужное спросить:

– А как живет твой молодой господин?

– Прекрасно.

– Хвала богам, это прекрасный мальчик. Он, вероятно, скоро уже снимет буллу?

– Месяца через три.

– И, значит, будет гражданином Римской империи?..

Тораний был рад, что Секст с сыновьями скрылся так скоро, но в то же время его заботила мысль: куда они скрылись и в благонадежное ли место?

Вероятно, хозяин прочел на лице Торания некоторую озабоченность и поэтому спросил: