Лилия и шиповник

— Мне всего лишь хотелось бы знать, кто изготовил вот это...

Перед ювелиром появилась шкатулка с серебряным карандашиком.

В глазах ювелира появился профессиональный интерес. Надев на глаз черную лупу, он склонился над цилиндриком.

— Откуда у вас это чудо? — спросил синьор Перуччи с восхищенным придыханием.

— Увы, это не моя тайна.

— Понимаю... Ну что же, мне знакома эта рука. Но свести вас с этим человеком я не в силах, у него слишком влиятельные покровители. Запомните имя — Аугусто Фольи. И искать его надо во дворце Великого герцога Тосканского Фернандо II Медичи...

Глава сорок восьмая

Сколько шаман простоял за их спинами, или он только что подошел? Это выяснилось в тот же миг.

С перекошенным от злости лицом шаман выхватил у ближнего воина копье, распахнул наконечником рубаху на груди у Витторио Брюльи, ловко подцепил кусок пергамента и извлек его на свет Божий.

Потрясенные таким исходом пленники лишь молча наблюдали, как шаман изучает карту. Вернув копье, шаман присел напротив Брюльи и произнес на чистейшем французском, искаженном лишь еле заметным акцентом:

— Бежать надумали? Да кто же вас теперь выпустит! Нет, ваша участь предрешена мною в тот момент, когда вы напали на мою деревню! Но о легкой смерти даже не мечтайте. Я приготовил нечто весьма увлекательное.

— Откуда вы знаете этот язык? Вы француз? — спросил Генрих с удивлением в голосе.

— Француз? — захохотал шаман. — Ты видел много чернокожих в твоей стране? Ручаюсь, они не бродят по Парижу толпами! Я давно не практиковался, так что вам повезло. Я поведаю свою историю, все равно вам некуда спешить. Эй ты, что застыл? Принес еду, так давай ее сюда!

Мбаса, к которому были обращены эти слова, шустро подбежал к друзьям и стал скармливать им кусочки очищенных бананов вперемешку с ломтиками ананаса.

А шаман начал рассказ:

— Да будет вам известно, что я ненавижу белых! Всех рас и сословий, независимо от страны, где они родились. Эти черепа принадлежали детям христиан, поселения которых растут, словно лишайники в период дождей. Глупые, они не понимают, куда суют свои загребущие руки! Африка была и будет свободной во веки веков, а вся эта белесая плесень когда-нибудь сгинет! Ну так вот, о чем это я? Ах да... Меня продали в рабство, едва исполнилось три года. Торговец мясом из Эритреи выкупил меня на рынке за пару монет. Это был богатый дом! К счастью, я приглянулся хозяину и он не заставлял меня работать, как остальных. Напротив, он позволял играть со своими детьми, и поначалу я даже думал, что он и есть мой отец. Он почему-то вбил себе в голову, что его дети должны знать французский в совершенстве. Зачем ему это, и по сей день не могу взять в толк. Должно быть, он стремился отправить их в Европу? Может, ты скажешь мне, мальчишка, это ведь твой язык.

Генрих пожал плечами — откуда же ему знать, что замыслил какой-то богатый эфиоп. А шаман между тем продолжил:

— Время шло, я рос и его дети тоже. Они оказались не такими способными, как я, а зависть — очень скверная черта. Постепенно они просто меня возненавидели. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, их отец скончался, а меня на другой же день свезли на рынок и продали во второй раз в моей жизни. Это унижение я им не простил! Я сбежал от того, кто меня купил. Сразу, через десять дней! Вернулся в дом, где прожил все детство и теперь там лишь выгоревшая пустошь! А эти завистники уже три десятка лет как повстречались со своим отцом! А затем я с большим трудом разыскал мое племя, где выбран шаманом. Вам понравилась моя история?

Шаман испытующе всматривался в лица пленников.

— А при чем же здесь белые? — спросил Брюльи. — Разве твои хозяева были белыми?

— Нет, они были такими же черными, как я. Но я насмотрелся и на тех, и на других. И мне совершенно не за что любить белых, которые уничтожают народы моей Африки! Ну все, я устал от болтовни, пойду спать. Чего и вам советую, завтра вас ждет нелегкий день. И не все его переживут!

— Но ведь мы ни в чем не повинны, мы были пленниками! — воскликнул Жан-Мишель.

— Мне это безразлично. Вы пришли с убийцами и грабителями, значит — такие же, как они! Впрочем, именно тебя я, пожалуй, не трону. В тебе есть нечто... Хмм... Даже затрудняюсь определить, что именно... От твоих глаз исходит какое-то неземное колдовство... Ты знаком с основами магии? Или с обрядами вуду?

— Нет, конечно, откуда мне знать. — Жан-Мишель был весь воплощенная невинность.

— Ну-ну...

Шаман взглянул на мальчишку недоверчиво, поднялся и ушел. А пленникам ничего не оставалось, как попытаться уснуть.

Дон Элиаш так и не сомкнул глаз. Его руки и ноги привязали к кольям, вбитым в землю, и всю ночь он провел, распятый меж ними. Рассвет он воспринял, как начало аутодафе. Он вознес молитву, в которой просил лишь о том, чтобы животные прошли другой дорогой. Но то ли Бог не расслышал его просьбы, то ли слоны оказались упрямей — едва ночь сменилась сиреневой рассветной дымкой, земля глухо затряслась.