Лилия и шиповник

Генрих любовался январской зимой, что была в тот год на редкость морозной и снежной. С ним в карете ехали и ставшие за время путешествий почти названными братьями Жан-Мишель и Мбаса. Негритенку было холодно. Он давно уже оделся, даже закутался в шубку, да все мало — дрожит, греет руки муфтой. Жан-Мишель посмеивается, но конечно по-дружески.

Витторио Брюльи в карете, разумеется, отсутствует — не по чину. Он позади, в сопровождении. Но ему и так неплохо. Уже успел реализовать один камешек, и денег у него теперь полный кошель. Лошадь купил, полное обмундирование гвардейца, шикарную перевязь, шпагу — ну хоть сейчас в караул у королевских покоев.

Да и сам шевалье де ла Фейн едет в карете лишь по приказу принца, иначе он бы тоже не посмел. Большая честь для него...

Задумался Генрих, а перед каретой уже разлетаются створки ворот и стража замерла в немом восторге, салютуя.

Скорей бы!

Принц не ждет, пока лакеи отворят дверцу кареты, а сам распахивает ее и летит стремглав по дорожке, с которой слишком ретивые слуги еще на рассвете счистили снег.

Перед мальчиком придворные раскрывают двери, никто не пытается остановить. Глухо стучат каблуки по мрамору и затихают на коврах.

А вот и Тронный зал. Странно, здесь тоже никого нет. Дворец словно вымер. Что у них тут, уж не чума ли?

— Ваше Высочество! — крикнул ему вдогонку де ла Фейн. — Погодите!

Генрих замер в растерянности:

— Что происходит, сударь? Почему лакеи не говорят, где король?

— Его Величество сейчас в покоях принца Филиппа. Я не успел вам сообщить, что с ним случилось великое несчастье...

— Он все еще спит? — кивнул понимающе Генрих.

— Откуда вам это известно? — поразился шевалье. — Ведь вы были так далеко...

— Не суть важно... А почему не пропустили моих друзей? — Генрих немного рассердился. — Эй, немедленно привести сюда Жан-Мишеля и Мбасу!

Послышался топот ног лакеев, спешащих исполнить повеление и уже через минуту рядом с Генрихом стояли оба мальчика.

Генрих им ласково улыбнулся и сказал:

— Не волнуйтесь, теперь вы всегда будете рядом со мной. Сударь, проводите меня в спальню Филиппа.

Шевалье поклонился и через четверть часа все четверо подходили к дверям спальни.

У Генриха заколотилось сердце. Более полугода он не видал своего отца, да и не чаял уже, что свидятся...

Лакей, стоявший у входа в спальню, приоткрыл дверь и шепотом сказал, что прибыл принц. Немедленно появился сам Людовик с красными, воспаленными от бессонных ночей глазами.

— Генрих! Мальчик мой, ты приехал! Хвала Создателю! Я ждал тебя со дня на день, но эти нерадивые слуги прозевали твой приезд!

— Отец... — Генрих больше ничего не смог произнести, голос отказался повиноваться ему. Принц лишь молча прильнул к груди короля, замерев от нахлынувших чувств.

Король также с трудом нашел в себе силы, чтобы сказать сыну:

— Анри, мальчик мой... Мы еще непременно с тобой проведем не один день вместе, но именно сейчас нам крайне необходимо быть рядом с нашим Филиппом.

— С ним что-то неладно? — обеспокоено спросил Генрих.

— Нет-нет, наоборот! — поспешил успокоить его Людовик. — Тот, кто изготовил смертельный яд, сегодня разбудит твоего брата.

Принц ничего не понимал:

— О чем ты говоришь, отец? Ты предложил убийце излечить Филиппа?

— Это долго объяснять. Пойдем скорее в спальню, сейчас мы начинаем!..

Король и его сын вошли в полутемную комнату. Вслед за ними туда же протиснулись Жан-Мишель и любопытный Мбаса.

Внутри было жарко — растоплен камин, да еще множество свечей повсюду. Людей было мало — сиделки с влажными салфетками в руках, лакеи, доктора. И странного вида сухощавый старичок, колдующий у столика, на котором во множестве расставлены склянки, мензурки, банки...

— Присядь, Анри, вот сюда... — король указал сыну на кресло у стены и спросил у старика, — сударь, вы закончили?

— Еще совсем чуть-чуть, ваше Величество, — пробормотал Арнольфо ди Камио, протирая в фарфоровой ступке сероватый порошок.

— Ну что же, подождем... — Людовик тоже опустился в подставленное кресло и устало склонил голову.

А принц в это время с некоторым трепетом рассматривал своего спящего брата. Вот уж не думал Генрих, что это будет выглядеть столь удручающе... Бледное неподвижное лицо с резко очерченными синими кругами вместо щек — результат скудной пищи. Ведь Филипп мог принимать лишь супы да бульоны, а этого хватало только для поддержания жизни в тщедушном теле...

— Я завершил работу! — торжественно провозгласил аптекарь и в его руках все увидали прозрачный флакон со столь же прозрачной жидкостью. — Это снадобье выведет яды из спящего мозга его Высочества, от чего и наступит пробуждение. Дайте ему испить вот это, до дна!

Король осторожно взял почти невесомый пузырек.

— Смотри, старик... — сказал Людовик, сдвинув брови. — если моему сыну станет хуже, ты не проживешь и дня!

Аптекарь помрачнел, но отвечал твердо:

— Я сделал все, что мог. Теперь все в руках Всевышнего.

Людовик сам поднес флакон к губам Филиппа и приподнял его голову. Мальчик сделал глоток, другой... Король отпустил его и замер рядом, пристально всматриваясь в родное лицо.

Никаких изменений...