Лилия между тернами

Первое же движение вырвало удивленный стон у меня и резкое рычание у Риммана. То, как нежнейшая кожа под моей рукой двигалась по невообразимо твердому основанию, заставило сжаться моё лоно. Я уже безумно хотела знать — каково это, ощутить нечто такое твердое и раскаленное глубоко у себя внутри. Моя грудь невыносимо болела, зажатая тисками белья, для которого стала вдруг велика. В низу живота что-то болело и пульсировало, заставляя, казалось, всю имеющуюся в организме жидкость стечь мне между ног.

Римман двигал моей рукой, не отрывая глаз от моей выставленной под его взгляд промежности. Его лицо было напряженным, как от гнева, рот приоткрыт, и клыки выскользнули в устрашающем оскале.

— Охренеть, Ники, ты просто течешь, — прохрипел он. — Я готов рехнуться от твоего запаха.

Дыхание Риммана было таким бурным, что казалось, он задыхается. Неожиданно он отпустил мою руку.

— Сама! — рыкнул он. — Давай, Ники!

Я замерла на секунду, сомневаясь. Но Римман издал такой гневно-умоляющий стон, что я сжала пальцы и стала скользить по его каменной твердости самостоятельно. И с каждым движением моё собственное возбуждение поднималось все выше, виток за витком.

— Сожми его! Жестче! Быстрее! — выдыхал Римман приказы сквозь беспрерывные гортанные стоны и рык. — Давай, Ники, не останавливайся!

Член его стал еще жестче и толще в моей руке и пульсировал. Римман сорвался на рёв, выгибаясь и яростно толкаясь в мою руку.

— Н-и-и-и-к-и-и-и! — от его вопля задрожали стекла, и на мою руку и живот плеснулась раз за разом густая, раскаленная жидкость.

Тело Риммана дергалось в конвульсиях, а лицо искажалось, как в агонии. Я смотрела на него и почти проваливалась в собственный оргазм от вида подобного концентрированного мужского наслаждения. Римман вдруг упал на колени и обхватив мои ягодицы, резко сдвинул к самому краю подоконника. Втиснув свои широченные плечи между моими бедрами, следующим движением он накрыл ртом моё лоно. Его губы набросились на меня так свирепо, будто за что-то мстили. Меня сорвало и швырнуло в самый центр смерча в одну секунду. И мой мучитель вовсе не собирался быть милосердным. Едва отхлынула первая волна, он без отдыха и жалости обрушил на меня новую, а затем опять. Я не помню, кричала ли и умоляла ли его остановиться. Кажется, это длилось вечно, и я покинула собственное тело, не в силах это выдерживать. И лишь на краю сознания, кажется, слышала хриплый шепот.

— Ты не сможешь забыть меня… Я тебе не позволю…

Очнулась я опять на диване. Нижняя часть тела была накрыта пледом. Римман сидел за столом и, судя по всему, препирался с каким-то поставщиком алкоголя. На меня он даже не смотрел, словно меня и не было здесь. Ну да, игрушкой воспользовались и отложили до следующего раза.

Мое тело ощущалось невесомым, а душа казалась вывернутой на изнанку. Мне до одури захотелось заплакать. Я, давясь слезами, отвернулась к спинке дивана и зажмурила глаза.

— Ники, может ты уже оденешься и мы поедем на обед? — раздался холодный голос Риммана за моей спиной.

— Как скажешь, — ответила я и, поднявшись, поискала одежду.

Она нашлась тут же на диване. Коснувшись живота, я не нашла там следов нашей близости, как и на бедрах и в промежности.

— Я вытер тебя, пока ты была в отключке, — сказал мужчина, увидев моё движение. — Привык сам убирать за собой.

И тут мне подумалось, что мы ведь совсем не были тихими.

— Твоя секретарша уже привыкла, наверное, к таким звукам из твоего кабинета, — закусив губу, раздраженно сказала я.

Римман усмехнулся, изучающе глядя, как я одеваюсь

— Ага. Давай, включи стерву на полную и скажи еще, что ей и самой частенько приходиться тут покричать.

— А что, не так? Смотрит она на тебя с таким обожанием, что я бы этому не удивилась.

— Что я слышу? Великолепная принцесса Ники ревнует бывшего помоечного кота и холопа к секретарше?

— Я никогда не относилась к тебе, как к помоечному коту и холопу! И в данный момент именно я твоя игрушка, не забыл? А у игрушки разве есть право на ревность? У неё вообще чувств быть не должно! А я стараюсь быть хорошей игрушкой, чтобы не вышвырнули раньше времени.

Римман, рыкнув, опять подскочил ко мне и, схватив за волосы, подставил мои губы под свой рот, вынуждая выгнуться до предела.

— Ну, давай, солги мне сейчас, что все, что там только-что произошло, — он мотнул головой в сторону окна, — тебе не понравилось, и ты вырубилась от того, что больше не могла сдержать отвращения.

Его глаза блестели лихорадочно, и, казалось, он опять что-то искал в моем взгляде. Но я его сейчас просто ненавидела за то, что он заставляет опять меня чувствовать, всего лишь оказавшись так близко. И хотела, чтобы он увидел именно это в моих глазах.

— Мне понравилось. Можешь поставить очередную галочку в своем гениальном плане по совращению меня. Ты в очередной раз победил. Доволен?

Гневно сощурившись, Римман напал на мой рот и несколько минут терзал его, вымогая ответ и отрывая от земли.

Отстранился он как всегда неожиданно, и я покачнулась. Обхватив меня за талию, Римман спросил меня равнодушным тоном