Лилит. Кукла из вечной тьмы

– Не, – мотнул тот головой, – не хочу. Вы мне нравитесь, сказочники. – Внезапно он задумался. Глаза уголовника так и кололи гостей. – И много у вас этого лекарства, ну, не того, что старит, а того, что оживляет?

Крымов и дама в очках молчали.

– Наум, колись! – грозно потребовал Кабан.

– Два чемоданчика привезли, – выдал всех главврач. – Один уже израсходовали. Еще один остался.

– И сколько там ампул? В том, что остался?

– Много.

– Класс!

Тут дверь распахнулась настежь, и порог перешагнул мужчина лет сорока пяти, одетый в костюм с иголочки, тоже с колючими глазами, и с ним два бугая в спортивном. Они сделали всего пару шагов. Гость ожидал увидеть что-то невероятное, но такого представить себе не мог. Он стоял буквально как вкопанный и смотрел на громилу.

– А вот и мой племянничек пожаловал, – рассмеялся гигант. – Тимурчик! Бляха муха, сынок моей сестренки покойной! Долетело уже известие, стало быть…

– Дядя?! – даже отступил тот.

– Да ты входи, входи, не стесняйся, передвигай копыта, тут все свои. А вы стойте где стоите, лекари-спасатели, – приказал он своим спасителям. – Я с вами еще не договорил.

Елизавета Михайловна вцепилась в руку Крымова, что означало: ради всего святого, слушайся! Племянник по имени Тимур, переглянувшись с громилами, наконец-то решился и прошел в палату.

– Как такое возможно, дядя? – спросил новый хозяин строительного концерна, оглядывая почти что восставшего из праха родственника. – Что с тобой случилось?

– А что со мной случилось?

– Ты помолодел… Так не бывает… Не может быть.

Кабан хитро прищурился:

– Уверен?

– Это что, пластика? Но ты же…

– Был овощем? Да говори, не стесняйся, режь правду-матку.

– Ты был недвижим.

– Словцо-то какое! А вдруг это не я? А кто-то другой? А может, меня забрали инопланетяне? На денек-другой? И вернули уже таким вот, молодым? Не подумал?

– Да как-то не подумал о таком, дядя…

Марат Маратович вальяжно встал с кровати и подошел к окну.

– Душно тут, – щелкнул он шпингалетами и отворил окно. Потянул всей исполинской грудью свежий осенний воздух. Так и стоял и дышал, предоставив племяннику мучиться догадками.

– Кто вы и что произошло с моим дядей? – с едва уловимой угрозой в голосе процедил «Тимурчик», обращаясь к компании из четырех человек. – Вы работаете на него? На моего дядю? Что с ним случилось? Как он мог помолодеть? Да просто подняться с кровати?

– Я все слышу, – не оборачиваясь, весело сказал Марат Маратович. – А денек-то какой. На миллион баксов денек!

– Мы работаем на себя, – ответила дама племяннику. – А что с ним случилось, пусть он вам сам и расскажет.

Объяснять все заново этим троим, два из которых были просто бревнами, сейчас представлялось делом немыслимым. Тем более что главный герой на этой сцене был один. Все ждали, что же скажет помолодевший бандюган Марат Маратович Сейфуллин по кличке Кабан. И он, надышавшись, повернулся к ним и сказал:

– Чудо, мой племянник, со мной случилось чудо. Исцеление! Это правда. Как видно, Всевышний захотел, чтобы я вернулся в этот мир! Вернулся живым и здоровым. – Он подошел почти вплотную к племяннику. – Ты рад, Тимурчик? Родная моя кровь! Спасибо, что поддержал мою империю, пока я был в отключке. – Племянник непроизвольно стал отступать назад. – В ноги кланяюсь. Спасибо. Теперь можно и вернуть ее назад. Хозяину.

– Хозяину? – прошептал племянник «Тимурчик».

– Мне, – совсем уже мрачно добавил Марат Маратович.

Племянник пятился назад, пока не уперся спиной в двух своих громил. А те уже тянулись за пистолетами к наплечным кобурам. Но дотянуться не успели – левым кулаком Марат Маратович выбил кадык левому охраннику, правой рукой – правому. И те, хрипя, повалились на пол. И там еще корчились полминуты, пока не испустили дух.

Кирилл Евгеньевич Панкратов вцепился в Наума Наумовича, тот – в Панкратова. Крымов вырвал из кобуры пистолет, передернул затвор, другой рукой прижал к себе что есть силы свою Лизу. Как-никак, а сцена принимала страшный оборот. Впрочем, Андрей Крымов понимал, что претензий у Кабана к директору благотворительной фирмы «Луч надежды» быть не может.

Кабан потянулся к бледному племяннику.

– А еще птичка мне напела, – на ухо ему сказал он, – что ту засаду устроил мне ты, говнюк. Слышишь? Ты, Тимурчик, ты…

– Нет, неправда, – замотал тот головой.

– Нет? – удивился дядя. – Неужто люди ошиблись? Оговорили тебя? А мне вот только сегодня и сказали об том. Один из моей гвардии. Забор. Сейчас он будет здесь. Как и другие. Ты, говорят, высоту любишь, Тимур? Небоскребы строишь по всей матушке-России? Это хорошо. А во сне ты не летаешь, Тимурчик?

– О чем ты, дядя?

– Летать, говорю, любишь? Как птица?

– Летать? – пролепетал тот.

– Надоел, сука, – прохрипел Кабан.

Он схватил левой рукой племянника за шиворот, а правой за зад и быстро потащил того к окну.

– Нет! – забрыкался и завизжал тот. – Не надо, дядя!

У самого окна Кабан остановился. Племянник обмяк в его звериной хватке – куда ему было справиться с этой скалой.

– Говори, что ты это устроил. Говори! И тогда прощу.

– Что устроил, что?!

– Засаду, дурак. На той дороге.

– Не я!

– Выкину.

– Хорошо, хорошо…

– Ну?!