Лилобус

Но она сама только еще ясней поняла, что напрасно тратит силы — не только свои; впустую трудятся такие хорошие ребята, как Барт, Ред, Мики, навещавший ее на прошлой неделе, и племянники Тома Фицджералда, которые возились у нее в саду, когда приезжали домой из школы. Разве честно просить их о помощи, когда вся эта затея обречена на неудачу? Они работают не ради денег — да и нечем ей было бы заплатить; но все равно, имела ли она право принимать эту помощь? Она подумала, что Крис и Карен, наверное, очень переживают — в том числе из-за нее. Они считают, что перед ней в долгу, что обязаны обеспечить ей работу и доход, потому что она их поддерживает. Вот было бы здорово получить письмо от адвоката-американца с уведомлением, что покойный Джеймс Джонатан Хикки, проживавший в Сан-Франциско, штат Калифорния, оставил ей наследство, и дети прилетят и лично вручат документы. Жаль, что это лишь мечты. Встречу с детьми она представляла себе часто, но о деньгах подумала впервые. Да, она даже была бы готова принять наследство от Джека, и не обязательно из рук детей. Что угодно, лишь бы помочь Крису и Карен.

Вскоре Джуди велела всем отдыхать. Главный секрет ее успеха заключался в том, что она объявляла перерыв раньше, чем ее помощники успевали устать.

Всем вручили по большому бокалу ягодного вина, которое, как говорят, куда лучше всякого пива в «Райанс» и пробирает куда сильней. Они уселись на стену и стали пить вино и греться на солнышке, а потом братья Кеннеди ушли домой.

В домике было темно. Отмывшись от земли, Джуди ощутила, что может расслабиться, и уселась на подоконникe, заложив руки за голову.

— Ты похожа на кошку, — сказал Руперт с порога. Дверь в доме не запиралась ни летом, ни зимой.

— Это хорошо. Кошки не напрягаются, — ответила Джуди.

— А ты напрягаешься? — поинтересовался он.

— Голова — да. Беспокоится о ерунде вроде денег. Раньше меня деньги совсем не волновали.

— Наверное, ты знала, где их брать.

— В старые добрые времена где брала, я тебе говорила, а с тех пор они и не были мне особо нужны. Я просто хочу, чтобы магазинчик не закрыли, вот и все.

Руперт сел в кресло-качалку, послышался скрип. Он тут же встал и принес масло.

Джуди поблагодарила его, но заметила, что в доме его родителей тоже есть кресло-качалка — там ему и надо бы сидеть.

— Нам не о чем говорить, я не могу, надо отвлечься хоть чуть-чуть, — пожаловался он.

— Только совсем чуть-чуть, — согласилась Джуди.

— Просто он пытался беседовать. Спрашивал, много ли домов на рынке и все такое. — Лицо Руперта перекосилось от боли.

— И что в этом плохого? Ему лучше, он в сознании, помнит, где ты работаешь. Интересуется, как ты живешь.

— Мама говорит, что он радуется тому, что я дома. Но ему все равно. Вообще все равно.

— А тебе не все равно? — Джуди встала и потянулась. Запасы сочувствия у нее истощились. — Послушай, Руперт Грин, я больше ни единой минуты не отниму у твоего отца. Пойду прогуляюсь в лесочке Джека Хикки.

Ей показалось, что Руперт обиделся.

— Мальчик мой, прошу тебя. Подумай, сколько лет потом ты будешь мучиться и думать: «Хоть бы я сел с ним рядом, поговорил, неважно о чем». И, пожалуйста, пожалей маму. Потом встретимся в «Райанс», и можешь угостить меня пинтой того искусственного напитка, который там именуют «охлажденным вином».

Он просиял.

— Правда? Вот здорово.

— Но только после того, как он уснет, а ты уделишь ему хоть каплю внимания.

— А то я не уделяю?

— Уделяешь. Но ему было почти пятьдесят, когда ты появился на свет, и он терпел твой крик и рев и не спал по ночам, когда у тебя резались зубы. А потом ты вырос и не стал его партнером: он не смог назвать фирму «Грин и Сын», и теперь на вывеске «Грин и МакМэхон». Иди, посиди с ним, поговори хоть о чем-нибудь. Какая разница, что это пустая формальность — ты рядом, и стараешься… и это главное.

— А когда мы пойдем в «Райанс»? — с нетерпением спросил он.

— Руперт! Ступай домой! У нас что, свидание? И «Райанс» не ресторан, а деревенский паб. Я приду, когда захочу. Сперва дождись, пока твой отец крепко уснет, и побудь немного с мамой.

— Около девяти, да? — не унимался Руперт.

— Хорошо, около девяти, — смирилась Джуди.

Она надела ботинки. Уже давно она не гуляла по лесу. Три монахини, которые проводили в большом доме экуменические конференции и епархиальные семинары, смутно помнили, что его хозяйкой когда-то давно была миссис Хикки. Они всегда были к ней добры и позволяли гулять везде, где захочется. Но, наверное, в душе были рады, что эта странная, похожая на цыганку женщина в цветастых платках не злоупотребляет их любезностью. Возле дома она не появлялась и довольствовалась тем, что иногда гуляла в старой роще и собирала цветы. Иногда она оставляла им на пороге пышный букет колокольчиков, завернутый в мокрые листья. Она ни разу не позвонила в дверь и не попросилась в гостиную. Отношения полностью устраивали обе стороны.

Но в этот раз Джуди отправилась в лес не просто так. Не для того, чтобы праздно гулять, любуясь природой. Нет, сегодня у нее была цель.