Лиловые бабочки

— Хочу красиво, — чуть смущенно, заявил мужчина. — С цветами, конфетками, мягкими игрушками, кино и всем прочим.

— Хорошо, — улыбнулась я. — Как скажешь. Мне тоже спешка ни к чему.

И это несмотря на то, что в принципе после посещения этой крохотной квартирки я для себя всё решила.

Неловкий, смущающийся Виктор всерьез умилял меня, являя ярый контраст с многоопытным сердцеедом Тарасом. И да, именно Витю я видела в качестве своего будущего мужа. И именно его готова была ввести в свою новенькую улучшенную квартиру, которую вот-вот должны были ввести в эксплуатацию. Мысленно я уже продала Витькину «двушку» и свою «однушку», купив хорошую общую «трешку».

На работе мы не афишировали свои только-только завязавшиеся отношения по вполне понятным причинам. Но, как говорится: сколько веревочке не виться… Да ведь?

Парадокс на парадоксе. В ночи я отчаянно мечтала о Витьке, а спала в одной кровати с Ванькой. Хотела обнимать мягкое крупное тело, а прижимала поджарое и тощее. И кто его знает, чем бы всё это вообще закончилось, если бы не… ох… вообще это довольно грустная история.

В тот злосчастный июньский вечер Витька пригласил меня в ресторан, а я размышляла о том, а что, собственно говоря, делать дальше. Напроситься в гости? Ну… Не хочу запоминать наш первый раз под истошные вопли Витиных соседей-алкашей. Пригласить в отель? Гм… Проституцией попахивает. Тоже не атмосферно и дешево. А к себе в съёмную «однушку», где временно проживала, я привести Витю тоже не могла… мгм… из-за Ваньки.

Во-первых, Иван вообще не был в курсе, что я с кем-то встречаюсь. У него было столько работы, что он появлялся в квартире далеко за полночь, быстро жрал и сразу заваливался спать. Из-за состояния крайней усталости он даже свое кресло подчас не раскладывал, сразу мертвым телом падал на диван и мгновенно вырубался. Весело и здорово быть мелким ИПшником в России. Работы вагон, зарплата — хоть плачь. Пока с сотрудниками расплатишься, аренду хозяину отдашь и прочее, прочее — хоть бы себе на хлебушек хватило.

Во-вторых, именно с Иваном мы и подрались из-за Витьки в свое время у ресторана. И я резонно опасалась, что узнав, кто мой нынешний ухажер, грянет грандиозный скандал.

В-третьих, к своему ужасу, я испытывала самый настоящий стыд. Хотя я понимала, что игры в «пару» — это именно игры, меня не покидала мысль, что вообще-то это предательство, как ни крути. И в глазах друзей это будет читаться именно так: Ванька вокруг меня пляски с бубном устраивает, по всеобщему мнению, а я стопудово превращусь в зажравшуюся скотину, которая сама не знает, чего хочет. Но вопрос «что скажут друзья» волновал меня как раз в самую последнюю очередь. А вот что скажет Ванька, мне было не всё равно. Я отчаянно считала себя настоящей предательницей, которая променяла друга на мужика, но сделать с собой ничего не могла. И это противоречие разрывало меня на части.

К слову, как бы ни сильно уставал Ванька, он тоже заметил, что происходит что-то странное.

— Тебе снятся кошмары, — этим утром заметил он, ставя передо мной чашку мятного чая. — Причем это далеко не в первый раз. Не хочешь поделиться? Что тебя беспокоит?

— Да… так, работа, — замялась я.

— Меняй работу. На хрена она тебе такая нужна, если из-за нее ты почти каждую ночь во сне отчаянно кричишь: «Не бросай меня!»

— Я такое кричала? — покраснела я.

— Угу.

— А что ещё… м-м-м… говорила?

— Да разное, — уклончиво произнес Ваня. — Но меня беспокоит именно эта фраза. Кто тебя должен бросить и почему?

— Ну это ж кошмар, — пробурчала я. — Думаешь, я во сне понимаю, что мне снится?

Иван со вселенской грустью в глазах посмотрел на меня.

— По личному опыту могу сказать, что я прекрасно понимаю, что мне снится. И лучше б не понимал и не помнил.

— Ну а я не помню, — жёстко ответила я.

— Или просто не хочешь рассказывать, — вздохнул Ванька. — МНЕ РАССКАЗЫВАТЬ НЕ ХОЧЕШЬ. И это настораживает.

Мой друг принялся дергать себя за указательный палец левой руки. Это была давняя привычка, ещё с детских пор. Когда Ванька думал о чем-то серьезном или волновался, он всегда так поступал. И, судя по тому, с каким хрустом он это делал, проблема с его точки зрения была более, чем серьезная.

— Руслана, — тихо попросил он. — Если что… умоляю… не делай поспешных выводов. Не совершай повторных ошибок. Поверь, в одну и ту же реку не стоит входить дважды. Иногда всё совсем не то, чем кажется. Людям свойственно выдавать желаемое за действительное. Кому, как не мне об этом знать.

Помолчав, Иван тихо добавил:

— Твои друзья, которые, просто к слову, мне абсолютно не нравятся, к сожалению, абсолютно правы. Ты великая слепая. Величайшая слепая. И я сейчас не про твое зрение минус пять говорю, Русь. Ты вообще не видишь очевидных вещей. Или не хочешь видеть. Живёшь в плену напрасных иллюзий и надежд…

Криво усмехнувшись своим невеселым мыслям, Иван припечатал:

— Впрочем, я такой же. В иллюзорном мире жить весьма приятно, он чудесен и многообещающ. Но лишь до поры до времени. Сладкий плен напрасных грез и фантазий никак не хочет отпускать, знаешь ли. Отрадно самообманываться.