Лиловые сумерки (СИ)

Поэтому, едва первый приглашенный гость ступал на порог дома виконта и его семьи, он поражался открывшимся его взору блеску и великолепию. В люстрах горели тысячи свеч, вдоль стен, с одной стороны, стояли столы с изысканными закусками; с другой – мягкие диванчики в нишах, где почтенные матроны могли обсудить последние сплетни и понаблюдать за танцующей молодежью, и где эта самая молодежь могла отдохнуть после веселых танцев.

Элиана вместе с родителями прибыла после церемонии открытия бала. Она была чудо как хороша в своем шелковом платье салатного цвета с пышными кремовыми кружевами на рукавах и подоле. Волосы были собраны в сложную прическу, из которой вьющиеся пряди падали на спину. Один кокетливый локон был нарочно выпущен и теперь непринужденно касался щеки.

На входе слуга помог снять ей норковое манто и такую же миленькую муфточку, которую ей, специально для этого бала, подарил Рихард. Элиана и Мадлен тут же переобулись в сафьяновые бальные туфельки, чтобы смотреться изящно и непринужденно на начищенном до блеска паркетном полу.

Тут же к ним навстречу поспешила Каролина. Кораллового цвета платье, несомненно, шло ей, и Элиана отметила это про себя, окинув будущую миссис Сандерс проницательным взглядом. В душе у нее шевельнулись ревность и некое подобие обиды, но девушка не смогла не улыбнуться в ответ на добродушную и открытую улыбку мисс Шарп.

- Добрый вечер, Элиана. Добрый вечер, господа де Круа. Для меня большая честь видеть вас на сегодняшнем балу.

Кара наклонилась к Элиане и легонько коснулась щекой ее щеки в знак приветствия и искреннего расположения.

Мисс де Круа немного опешила, но тут же взяла себя в руки и пожала руку Кары, затянутую в перчатку.

- Благодарю вас, Каролина. Скажите, пожалуйста, мой жених, граф Геннегау, уже здесь?

Виконтесса кивнула:

- Да. Он прибыл одним из первых, и сейчас беседует со своим другом, мсье Торном.

Элиана поблагодарила хозяйку дома изящным кивком и, в сопровождении родителей, прошла в зал. Рихард и вправду был там, но девушка предпочла его не видеть, тут же открыв веер из страусиных перьев и повернувшись к компании подруг по пансиону. Мадлен и Филипп тут же разошлись в разные стороны, предпочитая развлекаться по отдельности.

- Смотри-ка, Рихард, это, часом, не твоя невеста? – спросил Джон, взглядом указывая направление.

Круспе бросил небрежный взгляд в ту сторону и ухмыльнулся:

- А то кто же? Мисс де Круа, собственной персоной.

- Похоже, она тебя игнорирует.

- Я предпочитаю думать, что она демонстрирует мне свой прелестный зад, - парировал Рихард, подмигивая другу. Джон понимающе ухмыльнулся. – В любом случае, ей не избежать встречи со мной.

Мадлен де Круа рассеянно бродила по залу, улыбаясь присутствующим и иногда вступая в пустые, ничего не значащие беседы. В свои сорок шесть она была по-прежнему привлекательна, с достоинством неся свое слегка располневшее тело. Тем не менее, гладких темно-русых волос еще не коснулась седина, а живые, хоть и немного печальные синие глаза сохранили юношеский блеск. Смысл своей жизни Мадлен находила в своей дочери – единственном существе, которое она любила. Конечно, какая женщина не будет любить плоть от плоти своей? Но все же мадам де Круа хотела бы, чтобы Элиана была дочерью Анри де Тальмона, а не Филиппа…

Этот день должен был стать самым счастливым в ее жизни. Конечно, в условиях революции, когда дамоклов меч висел над головой каждого аристократа, пышное празднество было невозможным. Но юной и по уши влюбленной в своего жениха Мадлен все было нипочем. На бракосочетании присутствовали лишь самые близкие люди со стороны жениха и невесты, а также свидетели: со стороны Мадлен – госпожа де Ламбаль, подруга королевы Марии Антуанетты, знакомая с матерью невесты еще с давних пор, со стороны Анри – барон Филипп де Круа. Церемонию вел не присягнувший на верность Революции священник – большая редкость в те смутные времена. Священнослужитель читал псалмы, необходимые в сей торжественный час, и Мадлен молилась, чтобы святой отец успел закончить ритуал. Но Бог не слышал ее молитвы.

За закрытыми церковными вратами раздался шум, и чернь, сотрясая кулаками мощную дубовую дверь, вопила, требуя еще крови, еще разрушений, еще боли.

- Откройте, именем Революции! – раздалось снаружи.

Священник сбился и замолчал, потрясенно глядя на ненадежно закрытые двустворчатые врата.

- Святой отец, прошу вас, продолжайте церемонию! – взмолилась Мадлен.

- Не могу, - покачал головой священнослужитель и захлопнул требник. – Сюда могут ворваться в любую минуту.

Девушка была в отчаянии. Она подняла залитое слезами лицо и посмотрела на бледного, но решительного Анри. В его глазах застыли горечь и отчаяние.

- Тебе надо бежать, любовь моя. Если тебя поймают, то неминуемо казнят, а я не вынесу этого. Филипп выведет тебя, госпожу де Ламбаль и твою матушку отсюда. Я же, - Анри вытащил шпагу из ножен, - приму бой.

- Но…

- Делай, что я сказал, Мадлен! Я люблю тебя и, видит Бог, найду тебя даже на краю света, и мы, клянусь тебе, закончим начатое. Беги, умоляю!