Лиловый (I)

Они пронесли детей через развалины сабаина, и Острон горячо поблагодарил Мубаррада за то, что уже достаточно стемнело; меньше всего на свете ему хотелось, чтобы дети видели то, что осталось от их дома. Бел-Хаддат, хмурясь, уже топтался на тропе за стеной, стоило Острону выйти за черту сабаина -- и он взлетел в седло. Последним сабаин покинул старик, оглянулся на прощанье.

-- Живее, живее, -- угрюмо окликнул Бел-Хаддат. -- Если будете так всю дорогу копаться, в Хафиру идти не будет нужды: она сама придет к вам.

-- Как же он меня бесит, -- еле слышно пробормотала Сафир.

***

Ночь окончательно сгустилась над ними, и небо покрылось ясными холодными звездами; Острон развел костер в выбранной Бел-Хаддатом расщелине, достаточно большой, чтобы вместить в себя всех путников с их лошадьми. Со всех сторон их окружали скалы, и это придавало ощущение безопасности, хоть и эфемерное. Их проводник уселся у самого выхода, там, где уже начиналась тропа, ведшая на восток, и завернулся в черный плащ. Острон и Сунгай привычно договорились, кто несет караул, и нари опять предпочел караулить в первую половину ночи, вместе с Искандером, который привалился спиной к камню и угрюмо смотрел в ту же сторону, что и Бел-Хаддат: в темноту ночи, на тропу. Исану дали еще одну порцию снотворного, и тот вяло раскачивался на своем месте, между Абу Кабилом и Дагманом. Сафир и Лейла взяли на себя детишек: расстелили бурнусы, обнимали напуганных близнецов и успокаивали их, пока те не уснули. Даже привычная вражда между девушками на этот раз будто угасла, никто не хотел ссориться в присутствии детей.

-- Мы приехали в Халла для того, чтобы отыскать Одаренного Хубала, -- сказал Острон Леарзе, который сидел напротив. Леарза с недоверчивым видом скривился, потом будто вспомнил что-то и вздохнул.

-- Я всю жизнь думал, это сказки, -- признался он потом. -- Что никакого темного бога нет, а Одаренные, если и были, ушли в прошлое. Кажется, после... сегодняшнего мне придется пересмотреть свои взгляды на жизнь.

-- Ничего, -- мягко сказал Острон. -- Мне тоже все эти россказни бабок казались выдумками. Во всяком случае, я думал, что темный бог давно побежден. А потом одержимые напали на наше племя и вырезали всех, кроме меня, дяди и Сафир... если б не племя Сунгая, кочевавшее поблизости, мы бы тоже не спаслись.

-- Ты не знал еще тогда, что у тебя есть Дар, -- полувопросительно произнес Леарза. Острон покачал головой.

-- Иногда я думаю, что Дар открывается только в час нужды. И часто слишком поздно.

Леарза покосился на своего дедушку, дремавшего по другую сторону костра, и глухо сказал:

-- Дедушка в последнее время только и говорил о Даре, о темном боге и одержимых. А я еще над ним смеялся, дурак. Хотя, правда, многие над ним потешались, не верили ему.

-- В сабаине Кфар-Акил нам сказали, что один старик в Кфар-Руд видит вещие сны, -- осторожно заметил Острон. -- Это не о твоем ли дедушке?

-- О нем, -- криво усмехнулся китаб. -- Дай угадаю, они сказали что-то вроде "этот Михнаф, окончательно свихнулся на старости лет".

-- Слава Мубарраду, -- пробормотал нари. -- Мы... надеялись, что он может что-то сказать нам. Хотя бы намекнуть... где искать Одаренного Хубала.

-- Не слишком-то надейся, -- возразил Леарза, -- его сны и так достаточно мутные, он сам большую часть времени не может понять, что они означают. Да к тому же почти никогда не рассказывает их содержимое, боится сойти с ума. Ты ведь знаешь, что если Одаренный Хубала расскажет о будущем, а в итоге оно изменится, его душу поглотит темный бог?

-- ...Все-таки, может быть, что-то он скажет, -- сказал Острон. -- Все лучше, чем ничего. Ладно, ступай спать. У тебя сегодня был тяжелый день, Леарза.

-- Спать, -- пробормотал тот. -- Думаешь, я смогу уснуть?..

Тем не менее не прошло и получаса, как китаб, свернувшийся калачиком на плаще неподалеку, уже спал; Острон, заметив это, чуть заметно улыбнулся. У Леарзы было худое лицо с острыми чертами, и во сне он еще больше напоминал мальчишку. Острон смотрел на него и думал, был ли он сам таким? Тогда, сразу после бессонной ночи, погони одержимых, потрясенный и перепуганный, еще не в состоянии до конца поверить в произошедшее...

Эта ночь прошла спокойно; вернувшаяся под утро Хамсин доложила Сунгаю, что одержимых в окрестностях нет. В сабаине Кафза, о котором говорил Бел-Хаддат, все вроде тихо. Это обрадовало их. Утро было туманное, люди понемногу собирались, и скалы эхом разносили их голоса; Искандер вызвал из-под земли небольшой фонтанчик, отчасти чтоб порадовать детей, которые смотрели на него круглыми глазами и не сразу принялись умываться. Проснулся Исан, но в его белых глазах по-прежнему было безумие, Острон попытался говорить с ним, только покачал головой и сделал знак Анвару.

-- Зачем вы тащите с собой безумца? -- хрипло спросил Бел-Хаддат, подошедший к ним. Острон оглянулся на него. Словно китаб, Бел-Хаддат предпочитал черную одежду, и теперь его плащ делал его похожим на ворону.