Лиловый (II)

— П-подожди! Что ты тут делаешь? Как ты тут оказался? Я же видел корабль! Разве ты не улетел с остальными?…О нет! Они не спаслись!..

— Да угомонись ты уже! — пришлось прикрикнуть руосцу. — Они давно на своей станции. Я остался здесь по доброй воле. Ты выйдешь оттуда или нет?

Думать тут было некогда, и Тео в лихорадочном волнении выскочил на крыльцо. Руосец обогнул дом; возле крыльца к кустарнику привязаны были две лошади с набитыми седельными сумками. Леарза что-то отстегнул от седла, — Теодато было не видно с этой стороны, — и неожиданно швырнул точно ему под ноги. Тео снова едва не подпрыгнул, а потом обнаружил, что на земле перед ним валяются новенькие охотничьи сапоги.

— …Как вовремя!

Леарза снова фыркнул, затянулся. Спокойно ждал, пока Теодато обуется, пока сообразит, что происходит. Много времени вычислителю для этого не понадобилось, он опять вскинул голову и воскликнул:

— Но как ты нашел меня? Откуда ты знал, что мне понадобится обувь, ты что, наткнулся на мой сапог в болоте?

— Ничего я не натыкался, — отмахнулся руосец. Потом как-то сгорбился и вздохнул. — В самом деле, только тебе и могу доверять, Тео… ты единственный. Потому тебе и скажу правду… я могу предвидеть будущее, и хотя есть вещи, которые невозможно изменить, кое-что мне подвластно. Есть события, которые должны произойти лишь с некоторой долей вероятности, и мой Дар позволяет мне, скажем так, увеличить этот процент… я знал, что ты сидишь здесь, и знал, что должен захватить для тебя сапоги, только если они тебе великоваты, пеняй на себя, нечего было топить обувь в болоте.

— Да я… спасибо, — растерялся Теодато. — И ты остался, потому что…

— Я остался, потому что я сделал свой выбор, — сказал Леарза. Утренний свет вызолотил его темно-русые волосы, проявил остроту его черт. — Теперь выбор должен сделать ты, Тео. Я не буду тебя ни к чему принуждать… но от твоего решения тоже очень многое зависит. Ты помнишь то, о чем говорил профессор Квинн? Эта их теория, по которой народы вроде наших с тобой сами себя уничтожают.

— Да, конечно… а причем тут…

— Квинн зря рассказал правду. И эти листовки, которые распространяли люди Фальера по кварталам бездушных, стали результатом… теперь вся злоба и ненависть твоего народа направлена в одну-единственную точку.

— Кеттерле, — прошептал Теодато. — Но ведь это означает!..

— С какой-то точки зрения, это означает, что Фальер поступил по-мудрому, — перебил его Леарза. — Он отвел опасность от своего народа. Бездушные и аристократы объединятся против общего врага и уничтожат его… Кеттерле — сильный противник, у них миллионы и миллионы людей по всей вселенной, чтобы уничтожить их, даже если они ничего не будут предпринимать, понадобится много времени.

— Ты что, согласен с Фальером?

— Нет, потому что он тоже не знает всего. Рано или поздно эта планета тоже погибнет. Люди начнут сходить с ума и убивать. Это рок нашей цивилизации, Тео.

Теодато промолчал. От холода по его спине бежали неприятные мурашки.

— С этим ничего теперь не поделаешь, — добавил грустно Леарза. — Это обоюдоострый меч. Анвин обречен, вопрос лишь в том, сколько жизней они заберут, прежде чем отправиться к дьяволу. Уже теперь в Кеттерле началась эпидемия.

— Мы должны остановить это, — пробормотал Теодато. — Только как?…Ты поэтому остался.

Леарза поднял руку с электронной сигаретой.

— Бел Морвейн спас мне жизнь, — произнес руосец. — Не хочу, чтобы этот его поступок оказался бессмысленным. Ты сам знаешь, что мы должны сделать. Ты со мной?

Теодато шумно сглотнул и отвернулся; в носу у него предательски щипало.

— Я с тобой, Леарза, — потом сказал он. — Веди.

21,42 пк

Когда кто-то окликнул его, Кандиано подумалось было: «все пропало», но узнавший его человек не был аристократом.

Оказалось, что ранее служившие ему бездушные отправлены были в кварталы закованных и вынуждены были искать новое место в жизни; после теплых поместий Централа это была жестокая перемена для них. Приметивший старого господина бывший конюх Тлапака работал теперь на теплоэлектростанции, снабжавшей энергией окрестные заводы, и был одним из немногих, кто сумел сносно пристроиться; он и рассказал господину Кандиано, что старый Сома плох, у Окайпин родилась двойня, и они совсем не знают, что делать, а Матай и Лаки работают сварщиками и получают гроши.

— Как вам удалось вернуться в город, господин Кандиано? — наивно спросил Тлапака. — Вы сбежали?

— Да, мне помогли бежать, — ответил ему Кандиано, нахмурился, оглядываясь. Последние две ночи он проводил на самых окраинах Тонгвы и старался быть предельно осторожным; он не знал, чем закончилась стычка между таинственным спасителем и патрулем, но если кто-то из патрульных выжил и добрался до города, — его, возможно, уже ищут.

— Как это хорошо!.. Не бойтесь, мы не выдадим вас, — доверчиво сообщил бездушный. — Никто из нас не выдаст. Вы можете пока укрыться у нас дома, у нас, конечно, мало места, и двойняшки не дают спать, но это ничего, в конце концов, мы будем рады помочь.

— Спасибо, Тлапака. Правда, что длину рабочего дня увеличили?