Лиловый цветок гибискуса

После ливня подул прохладный ветер, и стало так свежо, что я надела свитер, а тетушка Ифеома — рубашку с длинными рукавами, хотя по дому она обычно ходила в одной накидке. Мы все сидели на террасе и разговаривали, когда показалась машина отца Амади.

— Святой отец, вы же сказали, что будете очень заняты сегодня, — удивился Обиора.

— Я все время так говорю, чтобы оправдать свою зарплату, — ответил отец Амади. Он выглядел уставшим. Он протянул Амаке лист бумаги, на котором, как он сказал, написаны несколько разумно-скучных имен. После того как епископ использует это имя во время ее конфирмации, она может больше ни разу о нем не вспомнить. Ей нужно всего лишь выбрать одно из имен, и тогда он уедет. Проговаривая все это, отец закатывал глаза и произносил слова мучительно медленно. Но Амака, хоть и смеялась, списка у него не взяла.

— Я же сказала вам, Святой Отец, я не возьму английское имя, — сказала она.

— А я спрашивал тебя почему?

— А почему я должна это делать?

— Потому что это так делается. Давай сейчас отложим споры о том, что правильно и неправильно, — попросил отец Амади, и я заметила, что у него под глазами пролегли тени.

— Когда сюда пришли миссионеры, они не сочли имена игбо достойными и настояли на том, чтобы люди принимали крещение с английскими именами. Разве нам не стоит сделать следующий шаг?

— Сейчас все иначе. Не надо впутывать сюда вопросы, которые здесь не нужны, — спокойно сказал отец Амади. — Никому не приходится пользоваться этим именем. Посмотри на меня. Я всегда носил свое имя на игбо, но я был крещен как Михаил, а конфирмацию проходил как Виктор.

Тетушка Ифеома подняла глаза с бумаг, которые она заполняла, и сказала:

— Амака, ngwa, выбери имя и не мешай отцу Амади заниматься своей работой.

— Но тогда какой в этом смысл? — сказала Амака отцу Амади, будто и не слыша слов матери. — Выходит, церковь заявляет, что только английское имя сделает твою конфимацию достоверной. Но смотрите, Чимака значит «Бог прекрасен», Чима — «Бог всезнающ», Чебука — «Бог велик». Разве эти имена не прославляют Господа, так же как Павел, Петр и Симон?

Тетушка Ифеома начинала сердиться. Я поняла это по тому, как резко стал звучать ее голос.

— O gini?[142] Тебе не обязательно доказывать свое не имеющее отношения к делу мнение здесь! Сделай то, что тебе сказано, и пройди конфирмацию. Тебя никто не заставляет принять и использовать это имя!

Но Амака отказалась.

— Ekwerom, — сказала она матери. — Я не согласна.

А потом она ушла в свою комнату и включила музыку так громко, что тетушка Ифеома постучала к ней в дверь и прокричала, что та напросится на оплеуху, если немедленно не сделает магнитофон тише. Амака убавила громкость. Отец Амади уехал с несколько озадаченной улыбкой.

В тот вечер, после того как все успокоились, мы поужинали вместе, но обычного веселья за столом как не бывало.

А в следующее воскресенье Амака не присоединилась к молодым людям, пришедшим в церковь в белых одеждах и с зажженными свечами в сложенных газетах, чтобы защитить руки от плавящегося воска. У каждого к одежде был прикреплен листок бумаги с именем. Павел. Мария. Яков. Вероника. Девочки выглядели невестами, и я вспомнила свою собственную конфирмацию, после которой папа сказал мне, что я — невеста Христова. А я очень удивилась, потому что точно знала, что невеста Христова — это церковь.

Тетушка Ифеома захотела съездить на паломничество в Аокпе. Она сказала, что не знает, почему ей это пришло в голову. Возможно, причиной тому была мысль, что она может отсюда надолго уехать. Мы с Амакой согласились поехать с ней, а Джаджа отказался и с тех пор хранил полное молчание, будто проверял, кто посмеет спросить его о причинах такого решения. Обиора подумал и сообщил, что тогда он тоже останется и присмотрит за Чимой. Тетушка Ифеома отнеслась к этому спокойно. Она улыбнулась и сказала, что раз с нами не будет мужчины, она попросит отца Амади сопроводить нас.

— Если он согласится, я превращусь в летучую мышь, — заявила Амака.

Но он действительно согласился. Когда тетушка повесила трубку после разговора с отцом Амади и сказала, что он составит нам компанию, Амака воскликнула:

— Это все из-за Камбили. Он бы никогда не поехал туда, если бы не Камбили.

Тетушка Ифеома отвезла нас в пыльную деревушку в двух часах езды от Нсукки. Я сидела на заднем сиденье вместе с отцом Амади, отделенная от него только пустым пространством посередине. Они с Амакой пели, дорога извивалась, увлекая машину за собой, а я представляла, что мы танцуем. Иногда я присоединялась к пению, а иногда сидела тихо, слушала и размышляла, каково бы это было, если бы я подвинулась к нему ближе и положила голову ему на плечо.