Лимб. Анафемные души

– И вот тебе мой простой ответ, – Рэйвен настигает меня двумя большими шагами и тыкает пальцем в грудь. – Та анафема забрала твои воспоминания при переходе души в Лимб, а тебя оставила с дырой в башке. Так случается! Тебе не повезло. И если есть ещё вопросы, я с радостью покажу тебе дорогу к путникам. Хочешь, даже проведу?

Пропускаю мимо ушей.

– И неужели это не кажется тебе странным? Ты же видишь цельность моей души!

– Мне это не интересно! – рычит Рэйвен, выходя из себя, как его взгляд опускается на мои приоткрытые губы, и я вижу, как его передёргивает, словно что-то невыносимо кислое на язык попало.

Прочищает горло. Отворачивается в сторону и проводит рукой по волосам, стряхивая в сторону непослушные локоны.

– У меня есть факты, – бросает на меня короткий не выразительный взгляд, – которые говорят о том, что я должен уничтожить и тебя и её. А причины совершенно неважны!

Взгляд его блестящих, как два оникса глаз вновь задерживается на моём лице, и буквально на секунду… на крохотную нано-секундочку я вижу в их чёрной глубине сомнение. И… что-то ещё. Что-то, что заставляет его злиться, но как ни странно не на меня. Уверена – не на меня! А затем эта наивная иллюзия рассеивается, и его лицо искажает привычное отвращение.

– Тебе надо помыться, – говорит он, бродя по моему телу противоречивым взглядом. – И от тебя воняет.

***

К середине ночи холод пожирает с потрохами.

Теперь я даже бегу впереди Рэйвена, наивно веря, что быстрый шаг ещё способен помочь согреться. Но уже ничто не разгонит кровь по моим венам, потому что сейчас они напоминают хрупкие трубочки льда, и каждый раз я даже успеваю удивляться: почему они не рассыпаются, как и само тело, если практически ничего живого во мне уже не осталось?

Даже мозг стонет от переохлаждения. Буквально слышу этот противный звук в голове, словно втягиваешь через соломинку остатки воды со дна стакана.

Думаю, Рэйвен чувствует себя не лучше, но разве вид подаст? Разве заикнётся о собственной бредовой идее по причине которой мы тщимся по Лимбу ночью?

Сон в основном и нужен заблудшим для того, чтобы справляться с аномальной жарой и холодом. Сон заблудшего настолько глубок, что даже природные факторы не в силах ему помешать. Возможно, именно поэтому Рэйвен и спит так часто? Судя по тому, как напряжено его лицо, будто кожа вот-вот треснет по швам, так оно и есть.

Ну и пусть мучается. Его была идея!

Но это не всё чем занимается Рэйвен.

– Э-э-й-й! – стуча зубами, выдавливаю из себя отрывками. – Т-ты н-на мой з-зад пялишься?

Глаза Рэйвена встречаются с моими, и кожа на его лице натягивается ещё больше.

– Нет, – отвечает, будто плевок в лицо посылая.

– Д-да! – Он только что нагло пялился на мой зад!

Фыркает и кривит губы в ухмылке:

– Расслабься, птичка, анафемы не в моём вкусе.

Не могу сдержать ответного злобного смешка:

– А мой зад?

– У тебя мозг умер? – хмурит брови и только от одного такого взгляда я способна почувствовать себя тупым куском бревна. Ну, тем самым, каким Белая ворона меня и считает.

– Давай, двигай, – подгоняет.

– Пытаюсь! – рычу, передвигая тяжёлые конечности, которых практически не чувствую.

– Снова я тебя не понесу.

– Как будто я тебе это позволю. Можешь сказать, куда вообще мы идём?

– Скоро узнаешь, – подмигивает, и белозубая улыбка светит ярче молодого месяца во мраке ночи.

С трудом заставляю себя отвести от неё взгляд, уверенная, что внезапный спазм в желудке возник только от длительного голодания, и пялюсь себе под ноги.

– Ты действительно собираешься сделать это?

– Что?

– «Потушить» меня?

– А у меня есть хотя бы одна причина, чтобы не делать этого?

Боже, это было так предсказуемо, что я не сдерживаю смешка:

– Уверена, при жизни ты был той ещё сволочью.

– Не знаю. Не помню этого.

– Не знаешь, даже по какой причине отправился на тот свет?

Рэйвен не отвечает, а я выпаливаю ему в спину:

– Что ж, какой бы не была эта причина, она была чертовски правильной.

***

Рассвет брезжит на горизонте, разукрашивая небо длинными бледно-розовыми мазками, когда первые струйки тепла начинают ласкать загрубевшую от ночного холода кожу, а суставы благоговейно постанывают, сбрасывая с себя толстые корочки льда.

Рэйвен, не говоря ни слова, останавливается в низине высящихся по обе стороны от нас холмов и падает на спину, с головой уходя в сочную колосящуюся на лёгком ветерке траву. Срывает длинный стебелёк, прикусывает зубами и, перекатывая его с одного уголка рта в другой, прикрывает глаза.

Привал, так понимаю.

Отхожу подальше и тоже опускаюсь в траву. Вытягиваю ноги и разминаю лодыжки, которые горят огнём после изнурительного похода. Желудок сокрушает измучанное тело болезненными спазмами, и я уже в серьёз подумываю стать травоядным и набить его травой. А что? Та же энергия, только не особо вкусная.

– За холмом позади тебя есть русло реки, – раздаётся голос Рэйвена, и я опускаю руку с горстью травы, так и не донеся до рта. – Можешь сходить помыться. Лори за тобой присмотрит.

Перевожу взгляд на волчицу, наблюдая, как она нежится на солнышке, подставляя под тёплые лучи чёрное брюхо.