Лимб. Анафемные души

Что-то задевает меня, толкает в спину, и я волчком закручиваюсь вокруг себя. Большое тёмное пятно проплывает мимо, неловко барахтаясь четырьмя длинными лапами. Чёрная шерсть будто в танце развивается под водой и мне хочется усмехнуться тому, что сейчас Лори напоминает безобидного пушистого щенка. Как и хочется плакать, потому что ещё недавно этот «щенок» признал во мне кого-то большего, чем прокажённую душу, а я в ответ ничем не могу ей помочь.

Закрываю глаза и больше ничего не вижу. Темнота. Холодная, не такая уж и страшная. Я всё это уже проходила. Сотни… сотни раз.

Астральной проекции Рэйвена не удаётся до меня дотянуться. Ударяюсь лопатками обо что-то твёрдое, скорее всего о крышу здания и готовлюсь пройти путь прокажённой заново. А потом резкий порыв ветра бьёт в спину, свистит в ушах, крыша становится пустотой под моим телом, и я проваливаюсь ещё ниже. Ещё глубже. Невидимая сила держит стальными клешнями и тянет за собой. Не на дно, вовсе нет. Туда, где я давно уже не была.

***

Падаю на что-то мягкое. Кашляю. Задыхаюсь. Переваливаюсь на бок и, как рыба о берег, бьюсь животом о тёплый деревянный пол. Тёплый… Такой тёплый, что хочется обнять его покрепче и назвать лучшим другом. Упираюсь в него руками, выгибаю спину и с лающим кашлем выплёвываю на гладкое дерево порции воды, одну за другой, опустошая лёгкие. Ладони скользят, разъезжаются, колени дрожат так сильно, что не сразу понимаю, чему принадлежит этот мелкий ритмичный стук.

Вдох.

Вдох!

С громким звуком рассасывающегося засора делаю первый глоток кислорода и переваливаюсь на спину, раскидывая руки в стороны.

Дышу. Всё ещё дышу. Всё ещё помню. Всё помню. Кто я, что я, и где нахожусь… Нет, последнего не помню – не понимаю, где нахожусь.

Вращается. Потолок вращается тёмными пятнами с одной единственной хрустальной люстрой на шесть изящных плафонов – ещё одна чёртова карусель, которую никак не удаётся остановить.

Вожу ладонью по ближайшей стене пытаясь найти точку опоры, чтобы сесть. Всползаю по ней, как слизняк по дереву, приваливаюсь спиной и крепко зажмуриваюсь, подавляя головокружение. Дрожащими пальцами сжимаю виски – голову разрывает свинцовым молотом. Заставляю себя терпеть, открыть глаза, оглядеться, понять, где я и что произошло. Как я здесь оказалась?

Чья это комната?

Чем это пахнет? Сладко-приторный аромат смешанный с запахом еды. Рвотный комок образуется в горле, и я задерживаю дыхание, чтобы не проблеваться желчью.

Просторное помещение, красиво обустроенное, с дорогой мебелью из красного дерева и огромной кроватью с четырьмя витиеватыми столбиками и небрежно свисающим балдахином. Горы маленьких подушечек разбросаны по смятому белоснежному одеялу, на котором красуется большое мокрое пятно.

Так вот куда я упала.

Но главный вопрос в другом – откуда упала?

Поднимаюсь на вибрирующие от слабости ноги и, виляя, делаю два нерешительных шага, оставляя позади себя мокрые следи.

В комнате мрачно, тёмные шторы плотно завешаны. На полу рядами громоздятся картонные коробки, наглухо запечатанные скотчем, а светлые стены абсолютно пусты, не считая одной маленькой фоторамки в самом уголочке. Ступаю ближе и прижимаю ко рту ладонь, заглушая стон рвущийся наружу. Красивый мужчина с добрыми глазами, которого звали Виктор, улыбаясь, смотрит на меня со старенькой фотографии, а у него на коленях сидит черноволосая девочка и крепко обвивает его шею руками.

– Па-па… – два глухих не разборчивых звука сопровождаются горячими слезами хлынувшими из глаз. Круто разворачиваюсь и ещё раз осматриваю комнату.

Моя комната.

Моя спальная.

Хватаю одну из первых попавшихся коробок и спешно распечатываю, вытряхивая на пол немногочисленное содержимое. Подхватываю одну из толстых тетрадей и подношу к глазам – «Сценарий». Отшвыриваю в сторону, как что-то заразное, хватаюсь за волосы и пячусь к стене, пока не упираюсь в неё лопатками.

Трясу головой в ужасе. В отчаянии. В безумии!

Этого не может быть. Не может!

Почему я здесь? Как я здесь?!

Невозможно… Что это за проклятие? Что за иллюзия?

Спотыкаясь, бреду к искусно вырезанному из тёмного дерева трюмо и срываю белую ткань с высокого овального зеркала.

В ужасе смотрю на себя. На то, что со мной стало. На то, в кого я превратилась. Что сделала сама с собой. Мокрая одежда бесформенной кучей свисает с худого тела, серые волосы грязными сосульками обрамляют лицо, бледная кожа приобрела нездоровый землистый оттенок, а большие глаза полны боли и слёз.

Иллюзия.

Иллюзия моей жизни. Моей комнаты. Мира, в котором я жила.

Высокий женский смех ударяет по перепонкам, и я, вздрагивая, пячусь обратно к стене. Нееет, смех не в моей голове – он доносится из-за двери. Из-за вон той широкой красивой двери с золотистой ручкой, которая ведёт в жизнь.

– Томас, ты же знаешь, это не так, – смеётся женщина, и следующие её слова слышатся не так ясно, будто из дальнего уголка дома: – Мы с твоим папой ничего подобного не планируем.