Лимб. Анафемные души

Разворачивает меня обратно, грубо вжимая в свою грудь.

– Не смотреть, – свирепо шепчет. Сдёргивает вниз мои штаны, толкает на колени. Слышу, как с характерным звуком расстёгивается молния.

Опускаю голову, глотая вырвавшиеся слёзы, сдерживаю всхлипы, сжимаю в кулаках скользкую грязь.

– Если тебе так противно, почему бы сначала не убить меня, а потом трахать сколько тебе влезет?!! – ору гортанно и громко, всхлипываю от рыданий. – Не придётся слушать меня и в глаза смотреть не придётся!!!

Рэйвен замирает, больше не слышу его возни.

– Просто сделай это, – дрожу, прячу лицо в грязных ладонях, – Просто убей меня. Не могу больше… Просто убей меня, наконец!!!

***

Сука.

Кто просил её говорить это?!

КТО ПРОСИЛ?!! СКАЗАЛ ЖЕ ЗАТКНУТЬСЯ!

Чтоб её…

Смотрю, как рыдает, дрожит, в глаза смотреть не может и хочется самому себе по морде кулаком съездит. Как тогда – в доме её предков, хочется защитить какого-то чёрта! Хочется вырвать позвоночник тому, кто обидел… Я её обидел. Унизил больше, чем собирался. Нет… я не собирался. Уж точно не собирался доводить до рыданий.

И что теперь? Вырывать хребет самому себе?

Твою мать… Что со мной происходит? Почему так паршиво? Дыхание перехватывает, стоит взглянуть на её хрупкое тело в грязи. Словно иголки вонзаются под ногти, глотку кипятком обжигает.

Кретин.

Не могу на неё смотреть.

Отхожу в сторону, пытаюсь отдышаться, унять дрожь в теле и непослушными пальцами застегнуть этот грёбаный ремень. Застёгивайся уже!

Я только что чуть не отымел анафему.

Я только что окончательно втоптал в грязь её жалкую личность. Полил ядом и заклеймил никому не нужным куском дерьма. Сломал остатки гордости: с хрустом об колено. Уничтожил ещё до того, как сделал это физически.

Проклятье…

Возможно, так оно и лучше. Убить то, что уже мертво будет проще.

Мне будет проще.

«Мне будет проще!» – повторяю как чёртово заклинание и даже взглянуть в её сторону не могу. Рыдать перестала – негромко всхлипывает… как ножом под дых, и прокрутить с десяток раз. Охренительные ощущения.

– Вставай. – Дрова в костре и то трещат громче.

Чертыхаюсь себе под нос, подхватываю с земли одежду и швыряю в анафему:

– Догонишь.

Всхлипывания стихают через десяток шагов, и я, наконец, шумно выдыхаю. То ли с облегчением, то ли с яростью на неё, то ли со злостью на самого себя.

Облизываю губы и снова чертыхаюсь, потому что всё ещё чувствую Её вкус на языке, запредельно, опасно, упоительно сладкий.

Останавливаюсь и от абсурда собственных мыслей качаю головой, беззвучно посмеиваясь:

– Будь я проклят. Идиота кусок!

Теперь её вкус, запах её тела, аромат волос и пропитанный жгучей ненавистью голос будут преследовать меня вечно. Где бы я ни был. Кем бы я ни был. Выжженным клеймом на сердце, которого у меня не было.

Глава 22

Мир живых. Пять месяцев до смерти Катари

***

– Тебе не холодно? Включить печку? – Блэйз смотрел с теплотой, которая согревала лучше любой печки, везя меня домой с очередной фотосессии.

– Нет, всё хорошо, – ответила усталой улыбкой, и его ладонь крепче сжала мою.

– Как всё прошло? Устала, маленькая?

Со вздохом отвернулась к окну:

– Как обычно. Мать будет довольна.

– Скоро всё это закончится. Обещаю.

– Прошу, давай не будем начинать этот разговор заново. Ты постоянно об это говоришь!

Блэйз тяжело вздохнул:

– Я вчера с отцом своим разговаривал. Рассказывал о тебе…

– Что? – круто развернула к нему голову, и Блэйз негромко рассмеялся в ответ.

– Я не говорил, кто ты, – улыбнулся, – сказал только какая ты замечательная и как сильно я тебя люблю. Отец хочет с тобой познакомиться и даже спрашивал, как там насчёт внуков.

– Блэйз, – печально улыбаясь, покачала головой.

– Что? – взглянул удивлённо. – Когда-нибудь у нас обязательно будут дети, так почему бы уже не обсудить их количество, например?

– Блэйз, я не… – отвернулась к окну, прогоняя слёзы обжигающие глаза.

– Я не шучу, малыш, – голос Блэйза, как всегда, звучал уверенно. – Однажды ты сама в этом убедишься, когда посреди ночи будешь требовать от меня клубнику в остром соусе и убеждать, что это нереально вкусно, а я тупица не понимаю ни хрена.

Улыбнулась, глядя на профиль Блэйза из-под ресниц.

– Улыбайся почаще, – не смог проигнорировать. – Твоя улыбка – такая редкость, что её пора заносить в красную книгу. И она моя. Как и вся ты.

– Только твоя, – сжала его руку в ответ, а на душе скребли кошки. Если бы только Блэйз знал, какова расплата с Томасом за молчание… Если бы только знал, чего мне стоят наши с ним отношения и сохранение его головы на плечах. Не знаю насколько ещё меня хватит… Насколько хватит Томаса, ведь любая ложь однажды всплывает наружу. Не знаю, сколько ещё моя мать будет оставаться в неведенье, но искренне верю в то, в чём с таким трудом убедил меня Блэйз: однажды мы с ним будем далеко-далеко, вместе, и больше ничто и никто не будет угрожать нашему счастью.

Однажды… какое несовершенное понятие.

– У меня завтра выходной.

– Опять? – нахмурилась. – Был же недавно.

– Чёрт его знает, что стало с моим графиком. Самому это не нравится.

– А что если…